Черная эстафета
Шрифт:
– Славная посудина, – оценил таможенник-рядовой. – Я такую с удовольствием поимел бы…
– А ты разбираешься в яхтах? – спросила Скади с легким интересом. Сама она разбиралась. И неплохо.
– Разбираюсь, – кивнул тот. – Немного. Это яхта класса «50», сравнительно новой постройки. Ей лет семьдесят максимум. Новье, можно сказать. И состояние, как я погляжу, пристойное. По-моему, ей нечасто в последнее время приходилось бывать в атмосфере. Глянь – даже опоры не окислились.
– Снимай ограничитель, – перебил его Луиджи. – И помолчи пока…
Рядовой скривил губы,
Таможенники без излишних промедлений сняли наклейку-ограничитель и обнажили пульт управления шлюзом. Когда Скади подошла, рядовой как раз пытался открыть внешние створки.
– Запаролено, – безнадежно вздохнул он. – Ваш выход, кудесники…
Братья Пануччи послушно взялись чемоданчики. Насколько Скади знала, они еще ни разу не возились со шлюзами дольше пятнадцати минут.
– Луиджи, – Скади доверительно взяла сержанта за рукав. – Ты чего такой озабоченный? Я ведь вижу.
Каузио хрустнул пальцами на левой руке, потом на правой – еще один признак некоторой встревоженности.
– Мы проверили кредитку парня, которому принадлежал этот корабль, – сказал он с каким-то странным выражением – не то ожесточения, не до досады. – Во-первых, это вовсе не Бьярни Эрлингмарк, который привел «Карандаш» на Рому. Хозяином значится некто Войцех Шондраковский, вольный яхтсмен, пропавший без вести около двадцати лет назад.
– А кто выдавал визу этому Бьярни? – поинтересовалась Скади.
В принципе, если хозяин яхты погибал или исчезал без вести и не находилось законных претендентов на владение, яхта просто переходила в собственность того, кто первым на нее наткнется. Как правило. Но все равно, после этого непременно следовало пройти перерегистрацию и уладить ряд формальностей с документами.
– Визу ему выдал сержант Дзарини. Скользящую, на трое суток, – сообщил Луиджи с прежним выражением.
– Понятно, – Скади кивнула. – Знакомый номер. Ни досмотра не надо проводить, ни бюрократией заниматься. Надеялся, поди, что этот ловкач спустя три дня уберется с Ромы, и делу конец.
– Меня другое пугает, Скади, – тихо сказал Луиджи Каузио. – Первый хозяин этой яхты, Войцех Шондраковский, исчез двадцать лет назад – скорее всего, он мертв. Претендент – Бьярни Эрлингмарк – погиб четыре месяца назад, на третьи сутки своего пребывания на Роме. Я попытался отыскать его родственников – четыре с половиной месяца назад яхта «Ландграф», принадлежащая братьям Эрлингмаркам, Магнусу и Бьярни, перестала отдавать тики. А значит – с практически стопроцентной вероятностью погибла.
Скади, слушала, позабыв о том, что собиралась понаблюдать за работой братьев Пануччи. А Луиджи продолжал, все тем же ровным и негромким
– На счет Шондраковского незадолго до смерти перечислен миллион пангала.
– Сколько? – Скади решила, что ослышалась.
– Миллион. У этого яхтсмена никогда раньше не было таких денег на счету.
Скади только головой покачала.
– За несколько дней до момента, когда тики с «Ландграфа» прекратились, на счет Бьярни Эрлингмарка также был перечислен миллион пангала; половина этой суммы в тот же день была снята и помещена на счет второго брата – Магнуса.
– И, разумеется, у этих ребят до того момента сроду не водилось таких деньжат, – скорее утвердительно, чем вопросительно изрекла Скади.
– Разумеется. И последний штришок, – продолжал Луиджи. – Сержант Дзарини через неделю после гибели Бьярни Эрлингмарка был найден мертвым в собственной квартире. По официальному заключению – что-то с сердцем.
Каузио умолк. Скади некоторое время переваривала услышанное.
– А что у него со счетом? – спросила она.
– У Дзарини – ничего. Несколько тысяч. Вполне обычный счет.
Скади вновь умолкла на добрую минуту. Молчал и Каузио.
– М-да, – наконец-то подытожила она. – Зловещая яхточка…
Один из Пануччи, кажется Дино, крикнул от шлюза:
– Эй, Скади, Луиджи! Готово.
Технари-механики не имели права открывать шлюз без формального приказа.
– Открывайте! – махнула рукой Скади и повернулась к сержанту. – Пошли… Посмотрим, что там внутри.
Внутри «Карандаш» был устроен как и большинство полсотников. Внешние шлюзы, два; потом короткий твиндек, упирающийся в рубочную переборку; налево – рукав к жилым каютам и камбузу, направо – к сегментнику в грузовые отсеки.
Над сомкнутой перепонкой рубочного люка висела изящная табличка из какого-то симпатичного желтоватого минерала; мастерски выжженная надпись гласила: «Mobilis in mobile».
– Ну, хоть здесь пароля нет, – довольно выдохнул рядовой, открывая створки. – Прошу, господа начальники.
Луиджи молча пропустил вперед Скади и вошел следом за ней.
Ничего экстраординарного в рубке не обнаружилось, хотя подспудно Скади ожидала каких-нибудь неожиданностей. Разве что немного удивляла развернутая аппаратура экспресс-анализа в небольшой смежной каморке-лаборатории. Что, спрашивается, мог исследовать яхтсмен-извозчик во время заурядного рейса? Образцы груза, что ли? Или рейс был вовсе не заурядный?
Скади осмотрела компьютер и подключенную к нему периферию. Во-первых, ее заинтересовал древний оптоволоконный кабель, подключенный ко внешнему порту и уводящий куда-то в сторону грузовых отсеков. Она тут же отослала одного из Пануччи проследить, куда этот кабель ведет. Таможенники отправились вместе с ним поглядеть на груз.
Оказалось, что груза на борту «Карандаша» практически нет, за исключением большого ящика в первом отсеке и пластикового мешка с какими-то шмотками – во втором. В остальном отсеки совершенно пусты. Стало быть, «Карандаш» садился на Рому порожняком. Кабель же вел к видеокамере, оставленной на полу рядом со все тем же ящиком посреди первого отсека.