Черная Ганьча

Рудов Вениамин Семенович

– Зачем рот кривить?
– не оборачиваясь, вдруг громко спросила мать, возвратив томик на полку.

– Фантазируешь, мамочка. Я спал.

– Полно врать-то. Вставай.

– Слушаюсь, товарищ мама, - дурашливо прокричал Суров и спрыгнул на холодный, еще влажный после мытья крашеный пол.

– Сколько тебе годиков, маленький?
– насмешливо спросила мать.

– Все мои.

Несколько приседаний прогнали остатки ленивой сонливости. Потом Суров стал одеваться. Натянув сапоги, обратил внимание, что они до

блеска начищены, перевел взгляд на отглаженные гимнастерку и брюки. Обернулся к матери. Она встретила его укоризненным взглядом, теперь уже строгим и - он знал - беспощадным:

– Думаешь, пожалела хилого, жалконького?

– Не надо, ма. И вообще...

– Вообще, - передразнила она.
– Опускаешься, капитан. Что себе думаешь! На тебя солдаты смотрят. И все подмечают.

– Прошу тебя...
– Он перебил ее, чего никогда себе раньше не позволял. И оттого, что в непонятной раздражительности допустил бестактность, стало неловко.
– Извини, ты, как всегда, права. И давай больше не будем. Лады?

Она скупо улыбнулась.

– Лады. Чаю выпьешь?

– Забегу потом. Пора на заставу.

– Успеешь. Выпей. Обед не скоро.

– Давай.

Присел к столу, мимоходом взглянул на стенные часы, они показывали двенадцать. Времени оставалось в обрез: скоро приедет Голов.

15

После обеда коричневая "Волга" вкатила на сверкающий чистотой двор заставы, остановилась у посыпанной свежим песком неширокой дорожки; из машины вылез шофер, гимнастерка на его спине дыбилась, на животе собралась гармошкой, неуклюже поднял руку к фуражке:

– Подполковник идет по дозорке, приказано передать, что ему встречатых-провожатых не надо.

Суров возвратился к себе в канцелярию.

Холода внешний вид солдата привел в неистовство:

– Вы на кого похожи, га? Чамайдан! Солдат должен быть - во! Гвоздь! Чи вы не солдат?

Шофер растерянно оглядел себя:

– А что?.. Я ничего...

– Пустое место - "ничего". Приведите себя в порядок.

Старшина прочитал солдату мораль, стал тренировать в отдавании чести, "гонял" мимо себя:

– Выше ножку! Выше, ровней. Ручку на уровне плеча... Полный взмах!.. Полный, сказано...

Добившись своего, подобрел, спросил шофера, успел ли на соседней пообедать.

– Подполковник приказал ехать, я, значит...

– По глазам видать - голодный. Конечно, молодой, необученный. Зараз покормим. Солдат должен сытым Сыть. Ничего, войдешь у шоферское понятие, так за день три раза пообедаешь. Пойдем.

Привел солдата на кухню, приказал Бутенко накормить досыта.

Голов пришел после боевого расчета, сдержанно поздоровался с Суровым и старшиной, почистился с дороги, чаю попил, ужинать не стал.

– Показывайте хозяйство, - сказал Холоду.
– Вы, капитан, занимайтесь своим делом.

Ходили по отделениям между ровных рядов аккуратно заправленных

коек, по еще влажному полу. Закат сквозь чисто вымытые окна ложился на белые стены розово-красными полосами. Голов открывал тумбочки, в них не было ничего лишнего, а то, чему полагалось в них быть, сложено.

– К приезду начальства?
– Голов блеснул очками.

– У нас завсегда воинский порядок!
– Холод открыл дверь в следующее отделение.

– Как знать... Посмотрим, что на складе творится.

– Не хуже, чем у людей, товарищ подполковник.

– Скромностью не страдаете.
– Голов направился к складу.

Здесь он дотошно проверял, все ли продукты в наличии, выговорил, что сухофруктов осталось мало.

– Привезем. Солдат у нас завсегда накормлен и получает, что по раскладке.

Из-за стекол очков на старшину воззрились две острые льдинки:

– Вы мне фантасмагорию не разводите! Старшина подразделения обязан держать хозяйство в перманентном восполнении запасов. Поняли?

– Насчет пополнения - стараемся. Остальное не понял.

Голов не стал объяснять значение "перманента", пошел к хозяйственному двору, Холод - в полушаге за ним. Здесь подполковнику не придраться, размышлял старшина, комар носа не подточит. В самом деле, кругом заметна хозяйская рука: сено сложено в стог и накрыто от дождей, под навесом каждая вещь на своем месте - сани-розвальни, ладный возок, штабель дров - полено к поленцу. Самый взыскательный инспектор не придерется.

В глазах Голова таяли льдинки - военный человек, он был доволен настоящим воинским порядком.

"Есть еще порох в пороховницах", - удовлетворенно думал о самом себе Холод. Если б мог проникнуть в мысли начальника отряда, прочел бы что-то схожее с собственными.

"Не так плох старшина, - размышлял подполковник.
– Совсем не плох. Человек порядка, старая пограничная закваска, не то что нынешние молодо-зелено, тыр-пыр".

– Дров хватит?
– Голов остановился у полуоткрытых дверей коровника.

– Так точно. Завсегда с запасом, товарищ подполковник. В тепле.

– Вы и Суров?

– Зачем? Личный состав. А мы - тоже. В лесу живем.

– Сами заготавливаете?

– Где хозспособом, где отряд доставляет. А больше хозспособом. Оно, правда, вроде не дело всякий раз побираться.

Видно, последние слова Голову не понравились, не дослушав, но промолчав, вошел в коровник, в полутьме долго вглядывался во что-то огромное, лежащее на настиле и хрумкающее, а когда глаза привыкли к полутьме, этим огромным и хрумкающим существом оказался бык, зверь с глазами навыкате; Голову стало нехорошо от этих глаз, устремленных на него и налитых злобой. Он инстинктивно подался назад, стараясь не обнаруживать страха. Стоило ему сделать движение, как огромная туша с необыкновенной легкостью подскочила, загремев цепью.