Черная камея
Шрифт:
«Мой обалденный мальчик!» – объявила она, пылко прижавшись ко мне грудью, спрятанной под белоснежной рубашкой, ее рыжие волосы лезли мне в глаза, жгли сердце, ножки голые и гладкие в моих руках.
Я понес ее по коридору.
«Куда направляемся, принцесса Мона из рода Мэйфейров? – спросил я. – Я сражался и с ангелами, и с драконами, чтобы оказаться рядом с тобой!»
«В переднюю половину дома, принц Тарквиний из рода Блэквудов, – ответила она. – Там среди дубовых ветвей находится мой будуар».
Я сделал несколько шагов, выйдя из
Это действительно оказалась спальня-будуар по самому центру фасада: два окна в пол выходили прямо на верхнюю террасу. Казалось, будто они полностью закрыты дубовыми ветвями двух деревьев, которые упомянул в своих жутких угрозах таинственный незнакомец.
«Два столетних дуба», – сказал он тогда мне, а теперь эти деревья казались просто красивыми, и это действительно был будуар в прямом смысле слова.
За все это время я ни разу не вспомнил о злодее, но теперь его угрозы всплыли в памяти, и я ужаснулся, не навлек ли я на свою прекрасную любовь какую-то беду, темную и зловонную, как само болото. Не следует ли мне рассказать Майклу о незнакомце-дьяволе? Я-то сам серьезно отнесся к его угрозам, настолько серьезно, что весь Блэквуд-Мэнор наводнен охраной.
Но сейчас был неподходящий момент.
Я утонул в широких рукавах и кружеве девственно белой блузки Моны, мы кувыркались в ее белых подушках, и я прижал ладонь к ее разгоряченному влажному лону и довел ее до экстаза, а увидев ее божественный румянец, сам испытал экстаз.
Мы снова это сделали, на этот раз медленно и игриво, а потом еще раз, и я, как всегда, обессилел раньше, чем она, но не собирался сдаваться, чувствуя ее потребность.
Мы пролежали на кровати, наверное, целый час, и все это время дверь была чуть приоткрыта, но из коридора не доносилось ни шороха, нам никто не мешал. Нам поверили на слово.
Мы лежали на белом детском одеяльце, отделанном кружевом, которое я порядком попортил своей брызжущей любовью.
«Предназначено именно для этой цели и выдерживает любую стирку», – сказал моя возлюбленная, свернула одеяльце и отбросила в сторону.
Теперь настало время поцелуев и объятий. Мы уютно устроились в подушках и глазели в окна на дубовые ветви, по которым скакали гибкие рыжие белочки.
«Хочу всегда быть рядом с тобой, – сказал я. – Ты знаешь, после того как мы расстались, со мной произошла одна ужасная вещь», – признался я и рассказал Моне все о незнакомце и его нападении на меня. Я рассказал ей, что он знал, как я собираюсь перестроить Хижину Отшельника, прочитав мои мысли. Рассказал, что уже распорядился насчет переделок и ремонта того дома, которым мы теперь с ним будем владеть пополам, хотя я по-прежнему был уверен, даже больше чем прежде, что видел, как он при свете луны избавлялся от трупов.
А потом, запинаясь на каждом слове, я с огромной неохотой передал
Мона рассмеялась.
«Разве это тебя не пугает?» – удивился я.
«Конечно нет, – сказала она. – Я ведь тебе говорила, что я ведьма. Меня не волнует какой-то таинственный незнакомец. Если он явится сюда, чтобы навредить мне, я позову дядю Джулиена».
«Неужели дядя Джулиен приходит в любое время, когда ты захочешь?»
Мона погрустнела.
«Нет, – призналась она, – скорее, он приходит, когда сам захочет. А теперь расскажи все, что произошло между ним и тобой. Признаюсь, я подслушала, как ты рассказывал об этом Роуан и Майклу. Но сейчас ты должен рассказать мне. Опиши все подробно, как он был одет, как вел себя. Я должна знать. Я жутко ревную, когда дядя Джулиен показывается на глаза кому-то еще».
Я рассказал ей все, как было. Описал щегольской костюм Джулиена, его мягкие манеры. Упомянул о фарфоре с цветочным узором. Мона узнала сервиз – «Ройял Антуанетт». Она даже не была уверена, был ли этот сервиз в семье во времена Джулиена. По ее словам выходило, что Джулиен заимствовал образ сервиза из кладовки. Он был умный призрак.
На Мону огромное впечатление произвело его утверждение, что ее ребенок жив. Это очень много для нее значило. Одной простой фразой я сделал ей драгоценный подарок.
«Разве призрак никогда не лжет?» – спросил я, невольно вспоминая свое общение с Ревеккой. Возможно, она никогда мне не лгала. Просто ввела меня в заблуждение, а это не одно и то же.
Я слез с кровати, подошел к окну и залюбовался дубовыми ветвями. Какой прекрасный вид. Ни за что не догадаешься, что находишься в центре города – что побережье располагалось в каких-то восьми кварталах налево, а Сент-Чарльз-авеню с легендарными трамваями проходило всего в трех кварталах направо.
«Знаешь, о чем думаю?» – спросил я.
«О чем же?» – спросила она, садясь. Она подтянула колени и обхватила их руками, утонувшими в просторных кружевных рукавах. Ее волосы разметались по плечам... Я никогда не забуду этой картины.
«Мне кажется, я в тебе нуждаюсь гораздо больше, чем ты во мне», – признался я.
«Это неправда, Квинн, – сказала Мона. – Я люблю тебя. Ты первый, в кого я влюбилась. Это больно, но в то же время это чудесно. И это происходит со мной наяву. Ты мне нужен, потому что ты не такой, как другие, ты полон жизни, а еще ты не один из нас».
Она говорила очень серьезно.
«Как раз это не так, – запротестовал я. – Ты ведь помнишь, что рассказал Джулиен. Он занял место моего прапрадеда Уильяма, я ведь тебе говорил».
«Но тебя не воспитывали как Мэйфейра, – возразила Мона. – У тебя за плечами традиции собственной семьи, ты тоже носишь громкое имя и живешь в особняке, о котором ходят собственные легенды! А кроме того, какое это имеет значение? Ты мне нужен, я тебя люблю – вот что главное».
«Мона, а это правда, что рассказала доктор Роуан... будто каждый раз, как?..»