Чёрная кровь
Шрифт:
Матхи лишь пожал плечами, а кое-кто из воинов даже скривился выразительно: это надо ж такое сказануть – согнутым позавидовать! Ну да от Ромара всего ожидать можно; сам старик, а старина заветная ему словно и не мила.
Медленно расходились от ворот. Схлынула горячка боя, опьянение первым успехом – все ж трех птиц завалили, не шутка! – и в головы полезли разные не слишком приятные мысли. Если карлики за ограду не выпустят – как дальше-то жить? Вон, была отара – и нет её. Хорошо, хлеб успели убрать, а то бы и вовсе смертынька подошла. Но самое главное – вода. Раньше рядом ручьёв полно было, туда по воду
Селение сжалось и притаилось, словно обложенный охотниками зверь. На площадке перед домом Бойши собрались старшие. Таши с Тейко тоже позвали – пускай расскажут, как карлики через реку переходили, а заодно – что они, Таши с Тейко, там делали?
Усталые, измученные Ромар и Матхи стояли рядом. Колдун глядел в землю; Матхи же, напротив, запрокинул голову, подняв незрячие глазницы к небу – что видел он ими там?..
Речь начал Бойша. Вождь очень быстро всё понял, и не тешил сородичей красивыми сказками.
– Скверно наши дела складываются. Карлики нас за городьбой замкнули, как мы рыбу в затоне замыкаем. Выходить сможем только ночью. Никак ты, Ромар, рассказывал, что ночью эти птицы не видят – так?
– Дети тура так говорили, – подтвердил колдун.
– Сегодня до заката придется той водой обходиться, что в домах осталась. Ночью к Великой пойдем. Но допрежь – посмотрим: уйдут диатриты отсюда или нет? Откочуют подальше в степь или кружить вокруг станут? Ежели не уйдут... – лицо Бойши приобрело вдруг донельзя свирепое выражение, ну чисто страшный Жжарг, пожиратель младенцев, – то мы тогда с ними в потемках-то по-иному говорить станем!..
– Верно, верно, всё верно, да вот только не станут карлики нашей вылазки ждать, – покряхтел Ромар. – Не впервой им с городьбой да частоколами сталкиваться. Уйдут они. И далеко. Знаю я, сколько диатрима эта может за день одолеть. Самому сильному воину не впору. Так что не станут они тут ночью под наши копья подставляться. Даже стражи не оставят.
– Так если они ночами уходить станут – неужто ж пропадем? – крикнул кто-то из охотников.
– Пропасть – не пропадем! – непреклонно отрезал Бойша. – А вот наломаться – наломаемся до кровавого пота. Но все равно, я так полагаю, что даже если и ускачут карлики далеко отсюда – достать их и там можно. Отправим отряд. Идти будет ночью. А днем – лежать, головы не подняв, и чтоб даже мочились бы и то под себя! – раздались смешки.
– А как стойбище их найдем – дождемся темноты и покрошим всех!
Речь вождя встретили дружными возгласами одобрения, однако Ромар покачал головой.
– О другом, сородичи, думать надо. Диатриты нам охотиться не дадут, Великая остановилась, рыбы не стало. С чем зиму зимовать станем?
– До зимы с карликами покончить надо! – раздался возглас.
– До зимы! Хорошо говоришь, да только легко ли исполнить будет? Птички их в темноте видят хуже тетери, это верно. Да только если их всполошить, они всех направо и налево клевать станут, своего от чужого не отличая. Сколько наших тогда поляжет? Вспомните, сейчас заваленных птиц добивали, и то Шукан едва без ноги не остался. А в ночи и нам солнце не светит. И даже, если побьём их... Карликов эвон какая тьма привалила. Потеряют они сотню, потеряют две – да только
Бойша нахмурился.
– К чему это ты, Ромар, речь-то ведешь? Говори сразу.
– Да к тому, что может статься – нам отсюда уходить придётся, – тихо, без выражения проронил Матхи. Все так и обмерли.
– Это куда ж нам уходить? – старая Крага, похоже, совсем забыла страх перед шаманом, извечным супротивником женской власти. – Куда?
– Туда, где карлики нас не достанут, – Матхи говорил прежним, лишённым выражения, безжизненным голосом. – На закат. За Белоструйную. Там наши родовичи тоже есть. А как уходить – помыслим. На то вождь у нас и есть.
Бойша хмыкнул.
– Ладно, ладно, то дело несейчашнее. Давайте о неотложном решать.
– Бабы-то, бабы, за калиной ушли! – тотчас вновь запричитала Крага. – Выводить их надо!
– Сказали уже тебе, старая, – разозлился Бойша. – Мне свет Дзара не затмить. Колдуну с шаманом такое тож не под силу. Или ты возьмёшься?
– Ну хоть глаза окаянным отвести! – стонала Крага. – Неужто не сумеете? Матхи, первый раз тебя прошу. Это чародейство мужское! Мне не осилить.
Ромар опустил глаза.
– Надо попытаться... Матхи...
– Я пойду, – вымолвил Таши, шагнув вперед. – Куда они пошли, Крага? За калиной?
– Спятил! – зарычал вождь. – Сказано – за городьбу ни шагу!
– Так ведь бабы там, вождь, – Таши опустил голову.
– Милостью Лара, схоронятся, – проворчал Бойша. – В зарослях отлежатся. Если не полные дуры...
– Так ведь спугаются!.. – не унималась Крага.
Диатриты тем временем оттянулись далеко. Осталось лишь несколько дозорных.
– Позволь, вождь, – Таши опустил голову, но голос его звучал твёрдо и непреклонно. – Позволь... чтобы родичи не говорили...
– Ты это брось! – всполошился Ромар. – Испытание ты прошёл...
Не слушая безрукого колдуна, Крага внимательно поглядела Таши в глаза.
– Ну, коли выведешь... – голос её дрогнул. Таши чуть заметно усмехнулся. Дорогого стоила эта мимолетная дрожь в голосе старой.
Он не стал брать ни лука, ни стрел. Одно копьё, недлинное, но толстое, чтобы выдержало, случись что, весь намах мчащейся диатримы. С такими загонщики идут пугать крупного зверя. Действовать этакой дубиной несподручно, только себя прикрыть, ежели взбесившееся стадо на загонщиков повернёт. Тогда упирай пятку в землю и выставляй вперёд заточенное остриё. Древко удар выдержит, а там как предки пособят. Вот и сейчас – вся надежда на загонное копьё. Как диатримы боевые копья ломают, Таши уже видал. Ещё лучше всего подошло бы, конечно, длинное ратовище – но когда надо ползти, словно волк, подбирающийся к добыче, оно только помешает.
– Лихом не поминайте, люди, – глухо сказал Таши и, не оборачиваясь, скользнул под нижней плахой заплота. За спиной царило молчание. Даже Ромар не дерзнул остановить своего выкормыша. Знал – не перед людьми, перед собой Таши в долгу. И пока сам не сочтёт, что долг исполнен – не будет ему покоя.
Таши змеёй скользнул в пожухлую осеннюю траву. Хорошо, высокие стебли кипрея ещё стояли.
Бойша молча смотрел вслед парню. Какой воин; какой охотник... не может род такого терять. Ишь, как ползёт – ни одной травинки не шелохнёт. Может, и не заметят супостаты...