Черная Леди
Шрифт:
— Не вижу причин, почему бы нет, — откликнулся Хит. — Конечно, его придется разыскивать. Он живет не на Шарлемане.
— Я был бы очень благодарен.
— Подумаю, что можно сделать, — сказал Хит. — Между прочим, сколько портретов Черной Леди у Аберкромби?
— Двадцать семь.
По лицу Хита скользнуло хищное выражение.
— Среди них есть работы знаменитых художников?
— Зачем вы хотите это знать? — спросил я.
Он обезоруживающе улыбнулся.
— Я просто поддерживаю наш разговор. Хотя может быть,
— Вы признались, что вы — музейный вор, — ответил я. — И я не знаю, могу ли я ответить на ваш вопрос.
— Вы оскорбляете меня в лучших чувствах, Леонардо.
— Очень жаль, если так.
— Я очень ранимый человек.
— Не сомневаюсь, — ответил я.
— И тем не менее не хотите ничего сказать мне о коллекции Аберкромби?
— Прежде чем ответить, мне потребуется этическое наставление от Дома Крстхъонн.
— Крстхъонн? — повторил он. — Раньше вы назвали другое слово.
— Крстхъонн — это мой дом. Ранее я говорил о Доме Илстхни.
— Действительно, — вспомнил он. — Они ювелиры, а вы искусствоведы.
Он помолчал.
— Скажите мне кое-что, Леонардо.
— Если смогу.
— Почему вы так отличаетесь от тех ювелиров? Вы же, в конце концов, одной расы.
— Физически мы так же похожи друг на друга, как и люди, — ответил я.
— Может быть, у вас одно строение, но вы оранжевый с фиолетовым, и у вас по всему телу широкие полосы. Другие бъйорнны были зеленые с черным, с кругами.
— Люди бывают разных цветов, и все-таки все вы — люди. Наш Узор и цвет определяют, в какой Дом из тридцати одного мы войдем, но все мы — бъйорнны.
— Вы хотите сказать, что привязаны к профессии в зависимости от узоров, с которыми рождаетесь?
— А разве вы, по собственному признанию, не были вынуждены заняться своей аморальной профессией, неудачно родившись?
— Туше, — он усмехнулся и помедлил. — Но все же, если бы родители не промотали мое наследство, передо мной открылся бы широкий выбор. А перед вами, очевидно, нет.
— Вы говорите так, словно это ограничение; уверяю вас, что на самом деле это не так. В каждой профессии множество занятий и дисциплин, с ней связанных.
— Но вы должны работать именно в этой профессии, — настаивал он.
— Мы становимся частью Дома, — сказал я. — В этом разница.
— Я ее не вижу.
— В отличие от вас, мы происходим от стадных животных, поэтому в нас преобладает инстинкт стада, мы должны чувствовать себя частью семьи.
Величайшая трагедия, которая может обрушиться на бъйорнна — родиться с Узором, который не соответствует Узорам тридцати одного Дома.
— И часто такое случается? — спросил Хит.
— Может быть, один раз на две тысячи, — ответил я. — Такой ребенок изгоняется и почти сразу умирает.
— По-моему, это варварство.
— Напротив. Раса стремится сохранить генетическую чистоту,
— Сколько же поколений у вас существует инбридинг? — спросил он.
— Вы все еще не понимаете, — сказал я. — Спаривание часто происходит между членами разных Домов, именно для того, чтобы избежать нежелательных последствий интенсивного узкородственного размножения. Я так появился. Моя мать была из Дома Крилкен, а отец, чью модель я ношу — из Дома Крстхъонн.
— Значит, вас воспитывал он?
— Меня воспитала Мать Узора.
— Я совсем запутался, — сказал Хит. — Мне казалось, что у вашей мамы была другая модель.
— Правильно, другая. Меня передали матриарху Дома Крстхъонн — моей Матери Узора, и ее обязанностью было проследить, чтобы обо мне заботились и воспитывали в духе и традициях Дома Крстхъонн.
— А ваш отец?
— Что отец?
— Он имел к этому какое-нибудь отношение?
— Я никогда его не видел. Он покинул Бенитар II еще до того, как я родился.
— Почему? Он нарушил закон, или им не понравился его выбор жены?
— Ни то, ни другое, — объяснил я. — Общество бъйорннов матриархально. Мужчины появляются и исчезают; женщины Дома — источник силы и стабильности. Поэтому все мужчины по достижении совершеннолетия покидают Дом, и обычно планету тоже, чтобы не вносить раскол в упорядоченную жизнь Дома.
— Судя по вашим словам, они, наверное, скучают по жизни в родимом стаде.
— Отчаянно.
— Они когда-нибудь возвращаются?
— Только для размножения, или чтоб получить дальнейшие наставления Дома, — я посмотрел прямо в глаза Хиту. — Путешествуя по галактике, подвергаешься стольким разлагающим влияниям, что время от времени надо возвращаться домой и очищаться в нравственных императивах бъйорннов.
Слушая меня, Хит, похоже, забавлялся.
— По-моему, меня только что оскорбили.
— Если так, нижайше приношу извинения.
— Снисходительно принимаю. Не хотите ли вернуться к разговору об Аберкромби и его коллекции?
— Из этических соображений — не могу.
— Этика может быть такой занудной! — ехидно заметил он. — Наверное, для бъйорнна особенно.
— Я вырос в очень гармоничном и добропорядочном обществе, — ответил я. — Несомненно, мой рассказ был недостаточно точным.
— Вряд ли. У меня создалось определенное впечатление, что оно подавляет некоторые проявления личной инициативы.
— Личность — ничто. Дом — все.
— Вы действительно верите этой чепухе? — спросил он.
— Абсолютно.
— Ну, через пару недель со мной у вас появится более практический взгляд на вещи.
— Мы не пробудем вместе так долго.
— Еще как пробудем, — беспечно ответил он. — Вам надо посмотреть картину, потом вы хотели встретиться с Маллаки. Это уже четыре или пять дней.