Черная Луна

Маркеев Олег Георгиевич

— А вот он меня интересует больше всех. Хочешь верить в удар сил Зла, верь на здоровье. Парткомов сейчас нет. Может, совпадение, может — и впрямь чертовщина… Не знаю, как и из-за чего у них крыша поехала. А вот то, что с десятого этажа просто так, да еще молча не летают, я знаю точно! И как раскручивать дела «парашютистов», ментов учить не надо.

— На допросы ходить будешь? — поинтересовался Ролдугин.

Подседерцев повернулся. Ролдугин не выдержал его взгляда и опустит глаза.

— На ковер же через пару часов потащат, — пробурчал он.

— Переживешь.

Подседерцев

распахнул дверцу, щелчком послал окурок в кусты. Вышел, присел на капот. Это была дань вежливости тому, кого вел к машине Дмитрий.

Подседерцев успел рассмотреть молодого парня в серых брюках, светлой рубашке и пиджаке в мелкую клетку. Одногодок Димки. Шел не по годам уверенно. На еще не возмужавшем лице уже заметна печать избранничества. Сажает он, а не его.

Парень окинул взглядом Подседерцева. Здоровенный дядька в спортивном костюме. Хорошо, что не лысый, шевелюра густая, цыганская. Немного недоуменно посмотрел на Дмитрия. Тот что-то прошептал, парень кивнул.

— Следователь районной прокуратуры Шаповалов, — первым представился парень.

«Дима меня правильно отрекомендовал, — отметил Подседерцев. — А то, что руку старшему по званию первым не сует, то это уже признак хорошего воспитания».

— Полковник Подседерцев, Служба безопасности Президента. — Он первым делом раскрыл книжечку удостоверения, потом протянул руку. — Борис Михайлович.

Пальцы у парня оказались так себе, только ручкой каракули в протоколах выводить.

— Валентин Семенович, — добавил следователь, освобождая пальцы из медвежьей хватки Подседерцева.

— Дим, иди к ментам, проследи, чтобы телевизионщики нас не вздумали снимать. Нам реклама ни к чему. Так, Валентин Семенович?

Дмитрий по-армейски четко изобразил поворот кругом в движении, не сбавляя шага стал удаляться к уазикам.

— У меня к вам сразу же вопрос, Борис Михайлович. Как вы оказались на месте происшествия? — Юный прокурор сделал строгое лицо.

— Перед тем, как вы начнете заносить мои слова в протокол, — Подседерцев усмехнулся, — давайте расставим все по своим местам. Во-первых, я заранее согласен, что прокурор — лицо процессуально независимое и все такое прочее. Во— вторых, тут уж вы должны со мной согласиться, наша Служба обеспечивает безопасность не в абстрактном смысле, а блюдет покой вполне определенного лица. Который за четыре года сменил четырех Генеральных прокуроров. Намек понял, Валентин? — Подседерцев удостоверился, что — да. — Только не надо поджимать губки и зыркать глазками. У меня нет времени политесы разводить.

— Если вы его грохнули, так и скажите, — неожиданно выдал Валентин.

— Я похож на человека, который будет сидеть и покорно дожидаться ментов с наручниками? — усмехнулся Подседерцев.

— Нет.

— Вот и не фыркай, а слушай. Садись. — Подседерцев похлопал по капоту. Валентин прислонился задом, скрестив руки на груди. — Кому распишешь дело?

— Вы же знаете порядок. Труп в квартире или подъезде — дело тянет местное отделение. На улице — РУБОП. Постановление о возбуждении уголовного дела по факту смерти я напишу через

час.

Во двор медленно въехал микроавтобус «скорой помощи».

— На труп не спешат, — со вздохом прокомментировал Валентин. — Мне пора.

— Погоди. — Подседерцев положил широкую ладонь ему на плечо. — Я же знаю, что потерпевшего ты уже установил, а в квартиру еще не входил. Вот и не торопись.

— Вы бередите мою профессиональную подозрительность, — усмехнулся Валентин.

— Слушай меня, мальчик! Сейчас ты сядешь на травку и будешь ждать, пока не подъедут мои опера. Вместе с ними войдешь в квартиру, отработаешь, как учили. А потом выпишешь бумажку на изъятие всего, что тебе скажут. Дело распишешь на Следственное управление ФСБ.

Валентин задумался. Через плечо смотрел на скучившихся у машин милиционеров.

— Они едут с группой поддержки, — добавил Подседерцев, словно прочитав его мысли. — Охрану квартиры и места происшествия мы берем на себя.

— Дело у меня отберут? — с затаенной надеждой спросил Валентин.

Подседерцев достал пачку сигарет, предложил Валентину. Тот взял. Прикурил от протянутой зажигалки.

— Ты мне сразу понравился, парень. У меня сын такой же. — Подседерцев соврал, не покраснев. До сих пор от него рождались только девочки. — Институт давно окончил?

— Три года назад.

— Еще не поздно строить планы. В прокуратуре на всю жизнь решил остаться?

Валентин вскинул голову, внимательно посмотрел в глаза Подседерцеву.

— Кем вам доводился потерпевший? — сухо спросил он.

— Информатором, — немного помедлив, ответил Подседерцев. — Еще будут вопросы?

Валентин промолчал.

— Тогда гони отсюда всю эту шатию-братию с камерами. Это раз, — начал Подседерцев. Увидел мощный джип, прокладывающий дорогу во двор серой «Волге», и добавил: — И ментов, это два. О твоих планах на жизнь поговорим после осмотра квартиры.

Лилит

Лилит блаженно жмурилась на солнечный свет, пробивающийся сквозь листву. Хан держал ее голову у себя на коленях, сильные пальцы, едва касаясь, скользили по ее груди, чуть пощипывали набухшие соски. Она согнула ногу в колене, любуясь игрой света на гладкой коже. Пятна света и теней раскрасили тело Лилит, как шкуру леопарда. Она представила . себя большой кошкой, отдыхающей после ночной охоты, и в горле мягко заклокотало удовлетворенное урчание.

Хан наклонился, заглянул в лицо. Лилит улыбнулась, вскинула руку, притянула к себе. Скользнула языком по губам.

— Пора, — прошептал Хан.

— Не-а. Это же детский сад. А детишек в такую рань еще даже на горшок не сажают.

— Уже совсем светло.

— Глупый, сейчас же только гегемоны на работу тащатся. Они все местные парочки с пеленок знают. Нас запомнят, мы же для них чужаки. А начнут менты отрабатывать жилой сектор, вспомнят обязательно. Вот тебе и след.

— Сейчас как раз порядочные мужчины от любовниц возвращаются, чтобы на дачу к семье поехать. И девки, снятые на ночь, от клиентов идут. Никто на нас внимания не обратит.