Черная маркиза
Шрифт:
И невольно улыбнулся в ответ на вновь вспыхнувшую улыбку Дидье, который брякнул, немедля воспрянув духом:
— Я тебе уже как-то говорил, кэп — я столько чулок снял, что надеть уж как-нибудь смогу! — И, глянув на Фиону, чистосердечно прибавил: — Я слукавил, когда попросил у вас помощи, мадам.
Конечно же, все принялись хохотать буквально через мгновение, слушая, как отчаянно чертыхается Дидье за китайской ширмой, расписанной павлинами, глотая самые замысловатые ругательства из уважения к слуху
Грир, как и Моран, да и все остальные явно лишние зрители, набившиеся в капитанскую каюту, готов был уже лопнуть от нетерпения, когда Дидье наконец вывалился из-за ширмы, отшвырнув её пинком и сам покатываясь со смеху.
— Le tabarnac de salaud! — выпалил он, видимо, от возбуждения и неловкости позабыв о сохранности нежного дамского слуха. — Затяните уже кто-нибудь эту дьяволову штуковину у меня на хребте, а то треклятая хламида из-за неё не застёгивается, morbleu!
Дьяволовой штуковиной он явно именовал хитроумный корсет, а треклятой хламидой — платье Фионы… но это было неважно.
Грир перестал смеяться — как и Моран, ошеломлённо воззрившись на Дидье Бланшара, узнавая его и не узнавая.
Он был всё тем же бесшабашным шалопаем… но стал совершенно другим.
Другим — до замирания сердца!
Весёлые зелёные глаза его смущённо и жалобно блестели из-под упавших на лоб русых прядей, пышные рукава бирюзового платья скрадывали размах его плеч, а всё его стройное тело, обтянутое нежно шелестевшим шёлком, внезапно оказалось гибким и даже изящным, черти бы его драли!
И женское обличье вдруг перестало быть чуждым Дидье Бланшару, — понял Грир в полнейшем смятении.
— Ты же только что хвастался, что сам справишься, сладенький, — ехидно попеняла тем временем Фиона, властно разворачивая Дидье к себе спиной и с силой затягивая шнуровку корсета, топорщившегося спереди множеством жёстких оборок.
Дидье притворно охнул и беззаботно ухмыльнулся:
— Palsamble, надевать юбку на себя, оказывается, куда труднее, чем снимать её с кого-то… или задирать на ком-то, мадам!
Глаза его опять возбуждённо и шало сверкнули, когда он искоса зыркнул через плечо — не на Фиону, на Грира.
— Кэ-эп? Ты там небось со смеху лопаешься, vertudieu!
— Я не деревенский дурень, чтоб попусту зубы скалить, — хмуро отрезал Грир, шагнув вперёд.
— Ну да, зубы скалить — это по моей части. — покладисто согласился Дидье, ничуть не обидевшись, и рассеянно провёл пятернёй по встрёпанным волосам.
Моран драматически возвёл взор к потолку и укоризненно произнёс:
— Тебе нужно хоть какое-то подобие причёски, Ди. И туфли!
— Вот именно, — сдержанно промолвил Грир. — Что у него будет на ногах, мадам Фиона? Каблуки?
Дидье
— Да подите вы! То есть… я хотел сказать — у меня же остались от клятого губернаторского бала дурацкие туфли с дурацкимими бантиками, какого мне ещё рожна надо, morbleu?!
Моран, обменявшись взглядом с Гриром, сорвался с места и поспешил прочь из каюты, а Грир вновь посмотрел в озадаченное лицо Дидье и внушительно проговорил:
— Мало просто надеть на себя юбку. Тебе нужно привыкнуть двигаться во всей этой амуниции, garcon… научиться вести себя в ней так, как ведёт себя истая женщина.
Дидье округлил глаза и заморгал, а Фиона, не привыкшая к тому, чтобы её оттирали на второй план, живо воскликнула:
— Ты должен подражать нашим повадкам, сладенький, и забыть про грубые мужские ухватки. Запомни, что ты теперь — создание нежное и слабое. Мы сражаемся с вашим братом другим оружием, так что научись-ка строить глазки и кружить головы!
Грир мгновенно подумал, что на последнее Дидье Бланшар способен в любом обличье, и возразил, не стерпев:
— Мадам Фиона, если он чересчур войдёт в эту роль, комендант задерёт на нём юбки, прежде чем парень успеет раздобыть ключи от тюрьмы и ворот, и тогда уж пиши пропало!
— Patati-patata! — воскликнул со смехом Дидье. — Что ж, тогда он узреет кое-что поинтереснее моих коленок, этот ваш комендант!
А потом он лениво изогнул бровь и так же лениво потянул вверх бирюзовый атласный подол — Грир и ахнуть не успел.
«Учить этого прохвоста кокетничать?! Да это всё равно что стрижа учить летать!» — молнией пронеслось у него в голове, прежде чем он обалдело уставился на длинную стройную ногу, выставленную из-под белоснежных кружев нижней юбки.
За расшитой серебром подвязкой, повыше обтянутого белым шёлком колена, обнаружился нож.
— Пистолет тоже имеется, — Дидье небрежно похлопал себя по другому бедру, невозмутимо одёргивая юбку, — Так что не волнуйся так, кэп.
В глазах его заплясали прежние черти, и Гриру адски захотелось самому задрать ему проклятую юбчонку до самых подмышек.
И всыпать так, чтоб наглая круглая задница огнём загорелась.
— За тебя же волнуюсь, стервец, — процедил он свирепо.
— Patati-patata! — снова прыснул Дидье и ловко увернулся от карающей длани капитана «Разящего», влетев прямёхонько в объятия запыхавшегося Морана, успевшего притащить из его каюты пресловутые туфли с бантиками.
Актрисы заливались неудержимым звонким смехом, равно как и старик Арно, оба сорванца вторили им, а Грир в очередной раз скрипнул зубами, понимая, что самым лучшим для него было бы немедленно убраться из собственной каюты на палубу фрегата, пока весь этот чёртов балаган не закончится.