Черная маркиза
Шрифт:
Голос его преисполнился искренней мольбы.
Грир снова кое-как скрыл улыбку. Он опять-таки ни на миг не сомневался, что девчонка из Дидье Бланшара получится хоть куда. Достаточно было взглянуть в его лукавые, а сейчас полные неподдельного отчаяния глазищи в мохнатых ресницах, а также на ямочку на правой щеке, гриву светлых волос и длиннющие ноги.
Щёки его были такими гладкими, словно их отродясь не касалась бритва, о бюсте и прочих дамских прелестях могла позаботиться мадам Фиона, ну а немалый рост и размах плеч капитана
— Никто и не собирается кроить из тебя какую-нибудь худосочную благородную леди, — Грир почти безразлично пожал плечами и отпил глоток кофе из своей чашки. — Не обязательно быть маркизой, чтоб морочить мужикам головы. Ты что, садовниц никогда не пялил?
Моран, опять не стерпев, сдавленно зафыркал и мгновенно притих, состроив самую серьёзную физиономию, едва Дидье к нему повернулся.
— Кэп! — не сдавался Дидье, вновь умоляюще воззрившись на Грира. — У тебя на борту целый табор хорошеньких актрисулек, а ты требуешь, чтобы я — я! — разыгрывал девицу?!
Он даже кулаком себе в грудь постучал — для пущей убедительности.
— Да никто и ничего тут от тебя не требует, — лениво парировал Грир после долгой паузы, во время которой он ещё раз с деланным равнодушием оглядел Дидье от вихрастой макушки до босых пяток. — Но ты сам как считаешь — способна слабая женщина, будь она хоть трижды актрисой, снять часового? Спуститься по крепостной стене? Открыть нам ворота?
Дидье снова бессильно помянул Люцифера со всеми его чертями и даже зажмурился от досады. Пользуясь этим, Грир наконец-то широко и от души улыбнулся, видя отражение этой улыбки в смеющихся глазах своего канонира.
Ход был беспроигрышным. Как бы ни пенял Дидье на свою злосчастную участь, он просто не мог переложить на хрупкие женские плечи все тяготы, перечисленные Гриром.
Как не мог оставить в беде двух своих шалопаев — Лукаса и Марка, которые вот уже вторую неделю прозябали в тюрьме крепости Сан-Фернандо.
Маленькая бродячая труппа комедиантов действительно находилась на борту «Разящего» — две прелестные пустоголовые бабочки Колетт и Лола, старик Арно, игравший мужей-ревнивцев и грустных шутов, и хозяйка сего балагана Фиона, она же прима, которой приходилось изображать даже героев-любовников, в связи с катастрофическим отсутствием таковых в составе труппы. Ей, высокой, смуглой и пышнотелой брюнетке с чеканным профилем и бархатным голосом, это особого труда не составляло, но её уязвляло то, что труппа была такой вот неполноценной.
— Этот идиот Бертран, видите ли, влюбился и остался в сраном трактире в Сакраменто под юбкой смазливой хозяюшки! — насупив чёрные брови, хмуро поясняла она Гриру за стаканом рома в капитанской каюте. — Любовь! Чепуха какая! И из-за этакой дрянной чепухи я теперь вынуждена самолично играть и Отелло, и Антонио!
— И это у вас отменно получается, мадам! —
В отличие от своих актёрок, дурой она отнюдь не была.
Грир согласился доставить комедиантов в Сан-Кастильо морем и даже не брать за это плату — в обмен на то, что по вечерам труппа будет давать на борту «Разящего» свои представления. Он и сам не подозревал, сколь соскучился по настоящему театру, а ведь в своей прошлой жизни был завзятым театралом. И теперь, когда по вечерам на палубе «Разящего» под звёздным куполом неба зазвучали проникновенные монологи леди Макбет, Яго или Дездемоны, он просто упивался каждой строкой, слетавшей с уст актёров.
Особенно хороша была Фиона, в какой бы своей ипостаси — мужской или женской — она не пребывала.
Но в полной мере насладиться трагическим величием Шекспира и искромётным весельем Гольдони Гриру, увы, не удалось.
Ночью в бухте Тортуги к борту «Разящего» причалила шлюпка с «Маркизы». оставленной Гриром для починки такелажа в порту Веракруз. Непривычно хмурый Дидье Бланшар, птицей взлетев на борт, доложил Гриру, что Лукаса и Марка опознали в Пуэрто-Кабельо, куда те отправились за очередным набором адских ингредиентов для какой-то новой придумки, и теперь оба засранца торчат под замком в гарнизонной тюрьме Сан-Фернандо.
Ждут суда и неминуемой казни.
— Прости, кэп, — сокрушённо пробормотал Дидье, выпалив всё это единым духом и с отчаянной надеждой уставившись на Грира. — Не уберёг сопляков. Думал, сам справлюсь, но не получится у меня в одиночку их оттуда вытащить, palsambleu! Там, знаешь, настоящий бастион…
— Знаю, — резко оборвал его Грир, подымаясь на ноги и принимаясь расхаживать взад и вперёд по каюте. — И чтоб даже думать никогда не смел про «в одиночку вытащить», понял?
Повернувшись, он сурово взглянул в растерянные глаза Дидье.
— По-онял… — пробурчал тот, косясь на него исподлобья. — Не дурак небось, mon hostie de sandessein!
— Это хорошо, что не дурак, — неспешно кивнул Грир, всё так же сверля капитана «Маркизы» острым взглядом. — А то б линьков у меня точно отведал, невзирая на свой высокий чин… Всё, хватит болтать, ступай вон с Мораном на камбуз, трещите там с актёрками, а мне поразмыслить надо.
— С ке-ем? — изумлённо заморгал Дидье, а Моран хитро улыбнулся:
— У нас теперь тут бродячий театр, Ди, а ты опоздал на представление!
Грир с досадой махнул рукой на обоих сорванцов, а когда за ними наконец захлопнулась дверь, снова опустился на стул, напряжённо размышляя.
Комендант крепости, в которой держали близнецов, — крепости, с моря почти неприступной, — был чертовски предусмотрительным гадом, отменно блюл свои уставы и не впустил бы в свой крохотный гарнизон ни одной живой души просто так.
Кроме того, все на Карибах знали, что зануда-комендант неподкупен.