Черная моль (Черный мотылек) др.перевод
Шрифт:
— Ты… ты чем-то расстроен, Трейси? — нервно спросила она.
Морщинка между бровей стала глубже.
— Да нет… Не то, чтобы расстроен. Просто предвижу последствия…
— Я… я что-то не понимаю. О чем ты?
— В данном случае — ни о чем.
— Трейси, умоляю, не надо говорить загадками! Ты все же расстроен, да?
— Я же сказал, нет, Лавиния.
— Но тебя что-то беспокоит?
Вместо ответа он задал встречный вопрос:
— Надеюсь, ты неплохо развлекалась вчера, дорогая сестра?
Она покраснела. Вчера вечером она ездила на маскарад у леди Дейвенант,
— Да, спасибо, там было довольно весело. Ты тоже был?
— Нет, Лавиния, меня там не было.
— Тогда откуда же ты зн… — тут она в замешательстве умолкла и прикусила губку. И поймала на себе взгляд брата — пронизывающий и холодный.
— Откуда я знаю? — закончил за нее герцог. — Земля слухами полнится, дорогая Лавиния. К тому же… — тут он оглядел комнату, — я тоже не слепой.
— Я… я что-то тебя не понимаю! — выпалила она, комкая в ладони кружевную оборку юбки.
— Вот как? Мне следует выражаться более определенно?
— Да-да! Пожалуйста!
— Тогда позволь дать тебе один совет, Лавиния. Тебе следует вести себя благоразумно.
Щеки ее запылали.
— Ты хочешь сказать…
— Я хочу сказать, что ты держишься с Гарольдом Лавлейсом… слишком уж дружелюбно.
— Ну и что с того?
Герцог поднес к глазам лорнет.
— Как это, что с того? Одумайся, Лавиния!
— Неужели ты считаешь, что я способна опозорить наше имя, Трейси?
— Искренне надеюсь, что нет. Даю тебе слово, я сделаю все, что в моих силах, чтоб предотвратить любой безрассудный твой поступок. Прошу этого не забывать.
Она молчала, покусывая губку.
— Неразумно играть с огнем, дитя мое. Рано или поздно можно обжечься. И еще имей в виду: твой галантный капитан не имеет и половины состояния Ричарда.
Тут она вскочила, рывком одернув юбки, как всегда делала, когда сердилась.
— Деньги! Вечно эти деньги! — воскликнула она. — Да я плевала на них! К тому же Ричард вовсе не богат!
— Ричард — наследник богатства, — спокойно поправил ее герцог. — И если ты весьма критично относишься ко всем его достоинствам, то я — нет. Ричард мне чрезвычайно полезен. И я очень прошу тебя, Лавиния, не оставляй его ради этого беспутного юнца Лавлейса, который будет верен тебе от силы месяца три, на большее его просто не хватит!
— Трейси, я не позволю так с собой говорить! Как смеешь ты оскорблять меня?! Я не давала повода! Я не говорила, что собираюсь с ним бежать!.. К тому же… к тому же он всегда будет мне верен, да! Он был верен мне все эти годы!
Его светлость насмешливо улыбнулся.
— О, дорогая!..
— Да, я знаю, у него были… увлечения. Но неужели ты думаешь, он стал мне от этого менее дорог?
— Судя по всему, нет.
— Но серьезной любви у него не было, никогда! О Господи, как же я тебя ненавижу!
— Ты воспринимаешь все слишком эмоционально, Лавиния. Так ты действительно не собираешься с ним бежать?
— О, нет-нет! Вовсе нет! Я так привязана к Дики!..
— Бог ты мой!..
— И, разумеется, никогда его не брошу…
— Что ж, в таком случае,
Глаза Лавинии наполнились слезами, пухлая нижняя губка задрожала.
— Да, — пролепетала она и тихо всхлипнула. — Да, Трейси!
Злобный огонек угас в глазах герцога и он улыбнулся. Затем отпустил ее подбородок и снисходительно потрепал по щеке.
— Не забывай, детка моя, я на целых пятнадцать лет старше и в одном моем мизинце больше мудрости, чем во всей твоей очаровательной головке. И я не желаю видеть, как ты губишь свою жизнь.
Тут слезы так и полились у нее из глаз и, выхватив у брата платок, она начала промакивать их кружевным уголком.
— А ты любишь меня, Трейси?
— Где-то в самых потаенных уголках души гнездится нечто напоминающее привязанность, — холодно ответил он и отобрал платок. — Я привык ставить тебя в один ряд с нашими никчемными братьями но, видимо, ошибался.
Она истерически рассмеялась.
— Ах, Трейси, ну до чего же ты все-таки противный! Нет, ей-Богу, мне жаль эту Диану, если она станет твоей женой!
Тут, к ее изумлению, брат немного покраснел.
— Если Диана выйдет за меня замуж, она получит все, чего бы ее душа ни пожелала, — ответил он и с этими словами вышел.
Оказавшись на площади, он какое-то время искал глазами портшез, но так и не найдя, двинулся пешком к Одли-стрит. Шел он быстро, однако продвижение его несколько задержали две дамы, проезжавшие мимо в экипаже, — заметив Трейси, они подозвали его поболтать. Избавившись от них, он свернул на Курсон-стрит, а оттуда — на Хаф-мун-стрит, где буквально упал в объятия Тома Уилдинга, который взахлеб принялся рассказывать о своем последнем пари с Эджкумбом. Его светлость изобразил на лице интерес, однако вежливо отказался, когда Уилдинг вызвался его проводить, и продолжил свой путь по Пикадилли, направляясь к востоку, к Сент-Джеймс-сквер, где располагалась городская резиденция Андоверов. Видно, самой судьбе было угодно расставлять сегодня на его пути препоны, потому что как раз в тот момент, когда он вышагивал по Арлингтон-стрит, из двери дома № 5 вышел мистер Уолпол. Ему так много надо было сказать его светлости! Он и понятия не имел, что Бельмануар вернулся из Парижа. Ах, он прибыл всего неделю назад? Что ж, тогда понятно, ведь сам он, Уолпол, как раз на той неделе ездил в Твинкенхерст. Надеюсь, Бельмануар почтит его своим присутствием в четверг? У него соберется уютная маленькая компания для игры в карты. Придут Джордж и Дик Эджкумб; он также пригласил Марча и Джимми Уильямса, но один Бог знает, когда эти двое появятся! Слышал ли Бельмануар об этой глупой ревности Джилли? Уилдинг твердо обещал быть, и Маркхем тоже, а вот насчет остальных уверенности у него пока еще нет.