Черная Пасть

Карпов Павел

Печь, которую вчера заколодило, помалу приходила в себя, начинала ворочать своими захолонувшими членами.

– Ой, срежет!
– надсадно крикнул Брагин неосторожному Виктору Степановичу, который подошел к металлическому скосу с обглоданной поверхностью; похожему на высокую снежную горку.
– Руки!..
– грубо, но с добрым намерением Брагин оттолкнул Пральникова от тяжелого ковша-самотаски, укрепленного на тросе. Махина с грохотом поползла над головой.

– Потянуло!
– Виктор Пральников был несказанно доволен, что печь начала действовать. Можно будет, наконец-то, посмотреть ее в работе, поговорить с людьми. Представлялась возможность поближе понаблюдать за предметом споров и раздумий.

С лязгом и скрипучими перепевами

бежала бесконечная лента транспортера. Не забывая, что Виктор Степанович просил помочь разобраться в "печных" делах и деталях, Сергей повел его тем же путем, каким двигался мирабилит, вывороченный и привезенный из кладовой Шестого озера. Ковш, похожий на экскаваторный, заглатывал серое месиво и тащил на площадку к бункеру. Отсюда начинался поистине "кремнистый" путь водянистого мирабилита. Сергей Брагин дал гостю простой совет: для того, чтобы понять принцип работы установки, надо начинать путь вместе с озерным леденцом. Ковш взобрался на площадку, вырыгнул из своего сычуга содержимое в бункер и опять скользнул вниз. А мирабилит, полежав малость в железной утробе, начал опускаться снова на уровень земли, и только оттуда шлейка транспортера потащила его к огниву печи, на второй этаж громоздкого, аляповатого сооружения с лестничными переходами и опасно обнаженными силовыми и подъемными узлами.

Снаружи печь имела весьма внушительный вид, и хотя она разочаровывала Виктора Степановича при внутреннем осмотре, однако ж при всех шероховатостях и недоделках, она была солидным промышленным объектом в хозяйстве комбината. При более вдумчивом и добросовестном отношении к разработке проблемы "кипящего слоя" печь могла бы приносить немалую пользу. Именно это и заставило Сергея Брагина так ревностно и щепетильно относиться к нововведению, как к опорному пункту химического производства. На печь делалась слишком большая ставка. С риском для всего хозяйства комбината отодвигалось на второй план строительство более современного и прогрессивного объекта - сульфатного завода, который позволял начать комплексную переработку рассолов залива Кара-Богаз.

– Как зовется?...
– просил пояснений Виктор Степанович, указывая рукой на погрузчик.
– Ломаю голову и не вспомню.

– Записать хотите?
– Брагин приостановился, поднял вверх лицо и прислушался не к отдельным звукам, а к общему, густому шуму вокруг печной махины, улавливая в нем посторонние звуковые примеси, тупые удары дерева по железу.
– Вот это - скреперная лебедка... Это транспортер... а это - роторная дробилка... Дальше мирабилит поступает на ленточные весы. После этого вступают в дело циклоны и конусный аппарат...

– Это мне понятно, - отвечал прилежный ученик.
– По этому курсу экзамены у меня принимали Семен Семенович и Завидный. Ты мне простую вещь объясни, Сергей: зачем ковш поднимает мирабилит на ту верхнюю площадку, а потом из бункера содержимое ссыпается опять на землю и снова поднимается. Что за премудрость?

Брагин вернулся в тень дощатого помоста.

– Лучше бы у Метанова про это спросить, Виктор Степанович. Он хотя и не генеральный, но тоже конструктор этого технического бедлама!

– Не стал я докучать этим Семен Семенычу!..

– Зачем хитрить? Сами видите, что эта операция суть... мартышкин труд!

– Вижу, как сырье возносится на второй этаж, затем снова падает к голове транспортера. Зряшная перекидка, - Пральников боялся в технических хитростях попасть впросак, поэтому раньше не мог даже подозревать этой нелепости.

– И как можно допускать такой очевидный просчет-Побывал у нас как-то директор Харьковского института, сотрудничающего с нашим комбинатом, взглянул на эту диковинку и воскликнул недоуменно: "Что за новина?"! Спросил он у самого Метанова, но тут же понял оплошность и невольно устыдился своего вопроса. Смутился и Метанов, но всю вину свалил на проектировщиков. Странно все же получается, Виктор Степанович! В спешке и сумятице мы зря думаем, что все неполадки "утрясутся",

что упущения пронесет как-нибудь. Ведь жизнью много-много раз доказано, что избавления от расплаты за халатность и попустительство никогда не бывает. Наоборот, одна поблажка, - себе или другим, - слабинка, согласное молчание, влекут за собой новые и еще более ощутимые, а порой тяжелые последствия.

Свою склонность к обобщениям и резким выводам Сергей Брагин показал на этот раз весьма предметно. Поднявшись по крутой железной стремянке, Сергей проводил Пральникова к загрузочному барабану, заставив его попотеть и почертыхаться, а потом свел на исходный рубеж, вниз, к транспортеру. Таким же галсом ходил ковш вверх и вниз. Свое право наставника по отношению к столичному литератору Сергей решил использовать во всей полноте и строгости.

– У загрузочной ямы находятся ворота печной установки, - говорил Сергей.
– Подъемник, мягко говоря, первая клякса... Возможно, что я кое-что утрирую, но вы сами отсеивайте рациональное зерно. Мне хочется, Виктор Степанович, чтобы вам было все понятнее, и, не скрою, чтобы и вас брала досада, пронимала жгучая неудовлетворенность.

– Да, подъемник глуповат, но промашка эта в начале пути вполне устранима, - ответил Пральников.

Непреклонность Сергея в критической оценке сооружения очень озадачивала Виктора Степановича. Что это: молодецкое упрямство, заблуждение, обида или зависть?

Нет, все эти морально-этические категории Пральников не раз перебирал, но не мог остановиться на чем-то определенно и твердо. Слишком остро Сергей Брагин переживал поспешность и нахрапистость, давление, с которым возвели печи "кипящего слоя". Он искренне опасался за судьбу новой установки и ему никак нельзя было приписать какое-то налетное чувство, расчет или безрассудное озлобление. Во всем мог сомневаться Виктор Степанович, но только не в его искренности. Сергей Брагин порой доходил до злых и бесшабашных выходок, но рисовки или преднамеренности в нем не замечалось, и тут, видимо, Виктору Степановичу нужна была не метрическая рулетка, а чуткие и душевные измерения.

– Хотелось бы от печи более оправданной впечатляемости и твердых вероятий, - твердил свое Сергей.
– Сомнения не в самом ходе химического процесса, а, пожалуй, в инженерном решении "кипящего слоя". Как будет досадно еще раз опростоволоситься!..

Увлеченный осмотром печи Виктор Пральников, не отставая, шагал подле Сергея по ходу транспортера, приближаясь к железной площадке.

– Возможно все это от горячности, Сергей Денисович, давай малость поостынем. Ты же знаешь, что холод на озерах способствует кристаллизации вещества. Авось, и у нас мысли обретут четкость и твердость кристаллов.

Уговаривать заладившего свое Сергея Брагина - все равно, что гнуть за рога молодого быка.

– Вы спросили, в какой ряд может попасть печь "кипящего слоя"... Потревожьте историю и поставьте в один ряд наши прежние технические реликвии... Во что комбинату обошлась вращающаяся печь? Вы же и писали о ней. А печь "кипящего слоя" еще накладнее. И мы не знаем, как сбросить этот подарок со своих плеч. Силком ее навязывают, мы несем огромные амортизационные расходы, ведь печь почти совсем не работает: у нее и моральный убыток, и износ... как у той старушки, которую повстречал Мефистофель и скучно запел: - "Эта старая красотка даже черту не находка!.." Песенку эту я часто вспоминаю. Предписано нам министерством использовать "кипятильню" до последнего дыхания... и про сгнивший фанерный трубопровод вы писали, а про новый водовод - стальной, заграничный, наверно, тоже напишете. Через его утробу, как я уже говорил, вылетели сотни тысяч рублей наличным золотом. А чего стоит "горный цех"! И это не все наши технические "шедевры". Очень много у нас досадных несообразностей. И каждая новая прореха, каждый просчет до сих пор кое-кому кажется случайным. Но ведь еще великий Жюль Верн с изумительной проницательностью сказал: "Случай может иметь капризы, но не привычки!"