Черная Пасть

Карпов Павел

– Тогда, Сергей Денисович, отправь меня с какой-нибудь оказией в Бекдуз. Видно, вместе нам с тобой не удастся махнуть, - Пральников поглядывал на остановившийся внизу мотовоз в серой, пушистой фуфайке, и хотел узнать, когда он поползет в порт.
– Хотелось бы свести вас с Метановым и Завидным, соавторами печи. Редакция требует продолжения начатого разговора о коренном техническом переоснащении Кара-Богаз-Гола. Мы ждем, слово за вами!

– Поговорим после, Виктор Степанович. Я должен позвонить на скважину. Спросить надо у Ягмура Борджакова, а потом решим с поездкой.

15

...Сирена заголосила как-то сразу со всех

сторон, словно тревожные звуки изданали все предметы: и стены, и вагонетки, и кран, и пронизанные солнцем мириады сверкающих пылинок. Тревога! Случалась она и раньше, но не такая. Сирена выла не с короткими перехватами, а устойчивым, не отступающим и надрывным ревом. И черным казался этот рев, затмевающий не только слух, но и глаза страшной хмарью...

– Меня отпевают, - медленно и уныло проговорил Мамраз.
– На плохом месте буран застал!
– Он пошел на зов сирены, сгибаясь и припадая, как темяшит человек навстречу бурану.

Все, что произошло под вой сирены, люди пересказывали потом по-разному, в зависимости от того, кто где в ту минуту находился, что делал и с кем был рядом. Мамраз первым выскочил из белого лабаза. Он бежал и вее время пытался что-нибудь схватить на бегу. Попался черенок от лопаты, и он схватил этот обломок, лишь бы вооружиться чем-нибудь, хотя еще не знал причину тревоги. Понесся он в сторону котельной, на голоса; перемахнул через сцеп вагонеток, держа палку в правой руке, словно панок для чушек или биту для лапты. Сергея Брагина вой сирены как будто ударил в грудь. Сделав полшага к двери, он остановился с вытянутой шеей и полусогнутыми в локтях, застывшими перед грудью руками. Прислушался он не к изнывающей сирене, а к шуму машин, улавливая тревогу в их надрывной перебойности. Что-то ржаво, костисто заскрежетало, и сквозь этот противный, омерзительный звук раздался ничем не заглушаемый, - ни воем сирены, ни скрежетом металла, ни свистом и шипением пара, - сквозь эти смешанные шумы слух до боли полоснул протяжный человеческий стон. Не сильный и не жалостливый, но бесконечно одинокий, затухающий...

Сергей отстранил Пральникова к мешкам и бросился за угол, к завалочной яме, подрагивающей в конвульсиях, остановленной ленте транспортера.

...Кто стонал?... Кому пришлось пострадать? Это Сергей понял раньше, чем подбежал к людям, столпившимся около бетонного трехгранного, как штык, столба, который поддерживал железный лоток транспортера. Стон не повторился, но все еще слышался тот протяжный звук, кровянистый и одинокий, заглушивший стук и холодный скрежет огромного скопления трущегося металла. Куда-то в степь, закрыв ладонями лицо, бежала лупоглазая молодка, работавшая вместе с атлетом Гошей около бункера. Отвернувшись от столба и ото всех, увязнув в сульфатной мучели, одиноко стояла побледневшая Нина... Люди то и дело убегали звонить по Телефону, но не надеясь на своих вестовых, Мамраз посылал их беспрестанно. Под видом оказания какой-то помощи многие бежали прочь от страшного места, лишь бы не видеть Гошу.

– По локоть... и как ровненько оттяпало!
– пояснял очевидец, ставший в глазах собравшихся настоящие героем.
– Первым я бросился к нему. Подбежал, а пальцы уже на земле, и шевелятся...

– Отдельно?

– Я схватил было в горячке отпавшую... и к нему. Приставить хотел. Гоша взглянул и заругался, - рассказчик повторялся, начинал врать и даже важничать.
– Смотрит на меня Гоша и головой качает. И вдруг говорит: "Не жми ее крепко, а то больно!.." И опять застонал, когда я отпавшую взял...Чувствует ее.

– И то хорошо - левую. Все ж удачно!..

–

Утешил, хомяк!

Гоша все такой же красивый, с распластанным орлом во всю грудь стоял возле столба, опираясь на него затылком и прогнув спину, и глядел не на людей, а на парящего около печной башни черного с белой головой и вихорком голубя. В лице Гоши произошло одно заметное смещение: он мгновенно состарился, стал каким-то кротким и младенчески беззащитным.

– Прикройте, - сказал Гоша требовательно, даже не повернув головы в ту сторону, где лежала кисть руки.
– Ватником ее угомоните...

Заботливый Погос, наблюдая за лицом и дрожащими коленями Гоши, хотел хоть чем-нибудь облегчить мученья друга.

– Может, приляжешь, аль зыбнешь табачку?

Не шевелясь, словно боясь потерять опору, Гоша попросил:

– Найди, Погос...

Просьбу эту услышал не один Погос. Откуда-то появилась рядом старуха в резиновом фартуке и черных нарукавниках, склонилась к Брагину и виновато улыбнулась:

– Зайтись может, сердешный! Не протестуйте, Сергей Денисович. У нас дед Слюнка под плугом споткнулся. До самой репицы... Так же вот умолял поднести. Угостили, так потом Слюнка женился опосля!..

– Давай!
– метнулся к старухе Погос и безошибочно нашупал у нее под фартуком бутылку с нагретой живо том водкой. Сдернул зубами с бутылки наклепку, встряхнул и подал Гоше.

– Поехали! До свадьбы заживет, - провозгласил Погос.

Старуха, улыбаясь Брагину, достала из-под фартука желтоватый соленый огурец со впалыми боками.

– Кусай, Гоша, я подержу...

Пил он не отрываясь, медленно двигая кадыком, будто отмеряя по сто граммов, которыми втихомолку не раз угощала его с дружками отзывчивая внучка мудрого деда Слюнки. Бережно вытянул до дна... Пустую бутылку опустил к ногам. Подышал широко открытым ртом, повел глазами и остановил взгляд на Сергее Брагине. С минуту Гоша молча и виновато моргал, стараясь сосредоточиться. Поморщившись как-то странно одной стороной лица, выпрямился, отвалился тяжело от столба и подошел к Сергею. Не доходя шага три, Гоша остановился, вытянул перед собой оголенную мускулистую руку, поднес к глазам, подвигал плечами и уронил себе в ладонь крупную слезинку.

– Сергей Денисович, кажись, сам я виноват. Не учел эту технику... Не учел.

Сергей хотел поддержать Гошу, но тот сильным движением правой руки отстранил и сам взял его за плечо, до боли сдавив железными пальцами.

– Жалобы моей не будет, - сказал спокойно Гоша.
– Но предупреждаю: не вздумайте Нину Алексеевну обвинять!.. Кто посмеет... вот этой уцелевшей... Не сморгну.

– Помолчи, Гоша. За солнцем следи, держись. Не спи, - Сергей облапил его обеими руками, сгибаясь под тяжестью слабеющего и падающего тела, топтался на месте, не зная как быть. Подошли Мамраз и Виктор Праль-ников.

Замотанная, трепетно подрыгивающая культя лежала у Сергея на плече, и Гоша пытался управлять обрубком, учился обходиться без руки, но никак не мог постичь умом свою укороченность... Пошевеливая жесткой коротышкой,

Гоша все время нэп бался к левому карману, смотрел на оттопыренный зевок.

– Смотрите, она тычется в карман... Скребется, а ухватить не сильна, видно, слежались сигаретки... И зачем она, цапуха, вздумала шарить тогда в кармане? А ролики были рядом... Локоть скользнул и - шабалки... Как все быстро случается! И вот уже не вернешь?..
– осклизлое грузное тело Гоши вдруг напряглось и выпрямилось в рывке.
– А был ли сигнал-то, что транспортер пущен? Вдруг и не было никакого клаксона?