Чёрная пешка

Лукьянов Александр Николаевич

– Вы мне не особенно нужны, Да.
– сказал он, -Побудьте во дворе.

Яхт-лейтенант закурил на крыльце, спустился на мощеный камнем двор, проследовал к конюшне, заглянул в отворенную дверь. Лунин стоял неподалеку, с любопытством оглядывая двор и набрасывая его план в блокноте.

– Брат офицер!
– услышал он хриплый шепот, -Брат офицер! На пару слов...

– Я тебе не брат.
– раздельно поправил десантник одетого в тряпье худого и лысого человека с деревянными граблями, -И не приближайся, конским дерьмом смердишь. Что

нужно?

– Сегодня случайно подслушал, что на Косой ферме дитя имеется. Могу проводить....

– Сами доберемся. Откуда узнал?

– Брат яхт-лейтенант!
– гаркнул сзади потный краснорожий морпех, -Позвольте доложить! Все осмотрено, нарушений не выявлено.

– Хорошо. Позвать еще нескольких матросов, перенести на машины продовольствие, которое возьмете у фермера. Пустые бочки из-под горючего прикатить во двор и оставить.

– Слушаюсь.

На ступеньках крыльца материализовался чем-то довольный инспектор. Сбоку озабоченно сопел фермер.

– А подойди-ка, лохматый мой.
– зловеще поманил его пальцем офицер.
– Твои люди знают, что соседи вовсю размножаются, а ты не ведаешь, стало быть?

– Чего? Кто?
– обомлел Хуц и развел ручищами.

– Вот этот.

Фермер побагровел и схватил за шиворот оборванца из конюшни. У того от ужаса закатились глаза, перекосилось лицо.

– Ты, скотина, что-то вынюхал, а мне не сказал?!

Всеславу показалось, что фермер крепко обнял конюха левой рукой и прижал к сердцу, а потом оттолкнул. Тот, хрипя, опустился на землю, свернулся калачиком и мелко задергался. Фермер несколько раз воткнул нож в землю, вытер лезвие полой рубахи, вложил в ножны и сокрушенно склонил голову:

– Виноват, начальник, не доглядел... Впредь все буду из гадов вытрясать, ничего не утаят. Не наказывай, больше такого не повторится.

Яхт-лейтенант ухмыльнулся.

– Ло-овкач!
– пропел он, -Артист. Ну, ладно, живите, прохвосты...

Всеслав, ничего не понимая, с ужасом и отвращением наблюдал за происходящим. Когда он перевел взгляд на Даццаху Хо, то увидел, что инспектор совершенно невозмутимо перешнуровывает ботинок. Кажется, свершившееся не требовало вмешательства инспектора социальной службы Островной империи.

Саракш, остров Казхук

Островная империя

06 часов 80 минут, 7-го дня 3-ей недели Бирюзового месяца, 9590 года от Озарения

Косой хутор не имел укреплений, вроде тех, что защищали усадьбу Хуца. Его оберегала сама природа. Только узкий сухой перешеек вел на возвышенность, застроенную хуторскими хатами и амбарами и со всех сторон окруженную непролазными топями. В трясинах, заросших трехметровым тростником кишмя кишели пиявки длиною в локоть и звенела мошкара. Иного пути к поселку не было.

Однако

естественная защита теперь превратилась в ловушку. Никто из хуторян не успел скрыться Когда экспедиция была на перешейке, ее встретили сторожа с луками. Яхт-лейтенант сделал вид, что даже не заметил их, поставил танк и два транспортера в ряд поперек перешейка, перегородив его, а остальной части отряда приказал следовать дальше. Когда машины были уже на окраине хутора, фермер вышел навстречу.

– Ребенок есть?
– без предисловий спросил офицер, по пояс выглядывающий из верхнего башенного люка танка.

– Есть.
– сквозь зубы ответил фермер.

– Сколько ему?

– Три месяца.

– Отчего не уничтожили?

– Хотели сдать.

– Почему не сдали?

– Некому было.

– Врешь.
– презрительно сказал десантник, -За это время дважды устраивали ярмарки на берегу и один раз проезжал дозор. Кого провести собираешься? Знаешь, что теперь будет?

Фермер медленно опустился на колени и склонил голову:

– Знаю.
– с тяжелой ненавистью ответил он.
– Отдадим. Не надо...

– Похоже, что надо.
– задумчиво качнул головой яхт-лейтенант.
– Ты нарушил правила и хочешь увернуться. Мог бы, если бы прямо сейчас, перед тем как выйти сюда, бросил детеныша в болото. Никто бы его не обнаружил, все было бы шито-крыто. Но этого не сделано, следовательно, надеялись обмануть. Совсем плохо. Ребенка можешь сдать, заберем его, а с хутором поступим, как полагается.

По горячей желтой пыли к танку бежала женщина, прижимавшая к груди шевелящийся сверток. Она рухнула на колени, разбив их в кровь, и поползла к гусеницам.

– Возьмите! Возьмите!
– кричала она.

Яхт-лейтенант сделал знак. Десантник принял ребенка из рук женщины. То, что произошло дальше, осталось в памяти Всеслава чехардой стремительных эпизодов, лишенных связи и смысла. Кто-то полуголый, дико визжа, пронесся между амбарами, вскинул лук. Хлестнула тетива, офицер вскрикнул, рванул из плеча бамбуковое древко стрелы, обрушился в люк. Танк, завертелся на месте, подмяв фермера, успевшего в последний момент обнять женщину. Морпехи, укрываясь за транспортерами, открыли стрельбу. Короткая труба танкового огнемета хлопнула и выпустила в ближнюю хижину дымно-рыжую струю. Застучали пулеметы. Редкие стрелы щелкали костяными наконечниками о броню, падали под колеса.

– Гранаты не кидать, болваны, друг друга перебьете!
– кричал боцман, -Не стрелять по хлевам! Вывести животных! Продукты и все прочее выносить из хижин к машинам.

Первые хижины уже полыхали, жирный черный дым медленно поднимался к низкому розоватому небу. Усатый трапматрос без особых церемоний подтолкнул инспектора и Лунина к последней машине, в которой смирно сидели, немилосердно потея, мастер-провизор, ювелир и экспедиторы.

– За тепловым ударом? Не полезем.
– решительно отказался инспектор.