Черная роза
Шрифт:
Медленно встали, подошли к платформе. Оборванец, спавший на полу в товарном вагоне, проснулся удивительно вовремя. Закинув за плечи грязный рюкзак, он перешел путь, очевидно тоже поджидая поезд.
Анна стояла рядом с дочерью. Обе молчали. И даже не смотрели друг на друга.
Паровоз пропыхтел мимо и остановился; в вагон полез оборванец с мешком, тот самый, что похрапывал еще три минуты назад.
Подхватив свою сумку, Эммушка поднялась по ступенькам вагона. В тамбуре она обернулась, взглянула на мать. Поезд еще стоял. Анна
– Самое ужасное - это то, что ты ни о чем не жалеешь.
Девушка метнула на мать взгляд, полный неприязни:
– Напрасно ты пришла сюда, мама.
Свист пара, вырвавшегося из- паровоза, заглушил ее слова. Анна подалась вперед.
– Что ты сказала, дочка?
– Напрасно ты пришла!
Словно облитая позором, Анна осталась на перроне. Она не смела даже поднять глаза на начальника полустанка.
25
– Неужто вы были таким донжуаном, Геза?
– Что значит «был»? Вы не могли бы без оскорблений?
Майор Кёвеш потерял уже все надежды на то, чтобы сызнова залатать разорванное в клочья семейное счастье Гудуличей. Поэтому он предпочел вести душеспасительную беседу со старым Гоором, который растолковывал ему со знанием дела гибель Армагеддона, а также и то, каким образом сто сорок четыре избранных праведника осуществляют свое владычество над бренной землей.
К счастью для гостя, на улице вскоре послышался шум мотора, а затем появился и шофер.
– Где будем ночевать, товарищ майор?
– Где? Дома, разумеется!
– Обрадованный Кёвеш начал прощаться. В самом деле, дальше уже неловко было злоупотреблять гостеприимством добрых хозяев, пора и честь знать. Стариков майор расцеловал в обе щеки, затем приложился к ручке Юлишки.
– Моя жена будет очень рада познакомиться с вами!
– Ну что вы! Ведь вы ей ничего еще обо мне не говорили!
– Вернувшись, домой, я расскажу ей о вас, Юлишка, как нельзя лучше. Так что считайте себя уже приглашенными.
Юлишка, конечно, не поверила. Впрочем, Гудулич тоже весьма сомневался, что Кёвеш в ближайшем будущем выполнит обещание и представит его своей супруге.
– Геза, вы оба должны непременно побывать у нас. И это произойдет Скорее, чем ты думаешь!
– сказал на прощание Кёвеш.
Гость уехал, и терраса, увитая диким виноградом, мгновенно опустела. Для Гудулича не оказалось места в этом доме ни у тещи, ни у тестя.
Юлишка с ним не разговаривала. Тесть, по мере того как из его головы выветривались винные пары, возвращался к позе разгневанного величия. Геза побродил из угла в угол по двору, а потом под покровом сгущавшихся сумерек, как провинившаяся собака, тихонько выскользнул за ворота.
Аттракционы на ярмарке еще стояли на своих местах,
Что касается музыки, то она звучала еще, по меньшей мере, в пяти местах.
Клуб тоже манил посетителей распахнутыми дверями, через которые уже выставили во двор ряды откидных стульев - в зале гремел джаз-оркестр, а затейливые рулады саксофона зазывали тех, кто еще крутился на цепной карусели.
Геза Гудулич побродил немного в поредевшей ярмарочной толпе и решил отправиться в клуб.
Вдоль стен, а точнее сказать, вплотную к ним были придвинуты стулья, по шесть в «ложе». В этих «ложах» восседали девицы на выданье, их зоркие мамаши и прочий охранный персонал в лице старых дев и тетушек.
В почтенном одиночестве сидела тут и тетушка Дитер, звеньевая одной из виноградарских бригад. У Дитер сегодня большой день - трех своих дочерей она привела на бал. Одна из них уже кружилась под сверкающей люстрой со своим избранником в военной форме. Остальные две шушукались с подружками неподалеку от входных дверей в ожидании кавалеров.
Гудулич с усталым видом опустился на сиденье рядом с Дитер, потому что они давно были знакомы, потому что все равно надо было куда-то сесть и потому что есть у них, о чем поговорить.
– Которая ваша? Вот эта? Красивая будет пара. Свадьба после демобилизации? Все правильно. Подберем для паренька хорошую работу, не беспокойтесь.
Звуки музыки оборвали начавшийся разговор. Оркестр заиграл танго. Дитер сказала:
– Очень мне ее жаль.
– Анну?
– Ее, голубку.
– А Давида Шайго?
– Этого уже нечего жалеть.
Обменявшись несколькими фразами, они пришли к общему мнению, что хотя у Анны жизнь не из легких, но и Давиду тоже не везло. Как бы там ни было, а эта ужасная смерть избавила его от многих тягот, успокоила его мятущуюся душу.
Зал между тем постепенно наполнился. Гудулич зевнул и подумал, что сейчас он пойдет домой и, к собственному стыду, завалится спать задолго до полуночи.
В дверях показался старший лейтенант Буриан. Приподнявшись да носках, он оглядел зал и, ловко маневрируя между танцующими, подошел к Гудуличу.
– Добрый вечер, председатель.
– Вам того же.
Буриан вежливо поздоровался за руку и с тетушкой Дитер. Та даже привстала.
– Есть новости?
– спросил Гудулич.
Буриан, разглядывая танцующие пары, с сожалением оттопырил губы - никаких.
Затем, словно вспомнив что-то, выудил двумя пальцами из наружного кармана кителя листок бумаги и протянул его Гудуличу.
«Геза! После того как вы вчера вечером приезжали к нам на мотоцикле, здесь случилась большая беда. Вы, наверно, уже о ней знаете. С уважением к вам Эржебет Халмади, урожденная Сабо».