Черная сага
Шрифт:
Ага, подумал я, раз лжет, значит, они уже что-то затеяли. Но виду я, конечно, не подал, а повел речь о всяких пустяках, а после отпустил его. И Полиевкт ушел…
Назавтра он опять пришел! Мало того — он еще и привел с собой абву Гликериуса, того самого мошенника и лгуна, который уже однажды пытался одурачивать меня, утверждая, будто ему известен секрет превращения свинца в золото. Тогда я сразу напрямую спросил у него:
— Ну а от меня ты чего хочешь?
Он сказал:
— Финансовой поддержки для проведения необходимых экспериментов.
Я засмеялся и воскликнул:
— Любезный чародей! Но
Он побелел тогда! А я сказал:
— Прочь с глаз моих! Ибо еще мгновение, и я произнесу…
И он, Гликериус, тогда весьма поспешно удалился…
Но вот опять пришел! Каков наглец! И я так и сказал:
— Наглец! Ты что, пришел затем, чтобы осыпать меня золотом?
— Нет, — скромно сказал он, — я пришел, чтоб рассказать тебе о том, во что ты ни за что не поверишь.
— Гм! — сказал я. — А золото добыл?
— Нет, государь. Не получилось.
— Будешь просить меня о чем-нибудь?
— Нет, государь. Я только расскажу о том…
— Рассказывай!
И он взялся рассказывать: вначале об источнике, потом о письменах, начертанных на ножнах меча Хальдера, потом о том, как оживляли Айгаслава, потом о неком ярле Владивладе и о реке Рубон, потом о ключнице — у ключницы был сын, который вдруг… Ну, и так далее. И если б мне было пять, ну, восемь лет, я бы заслушался!
Да я и так заслушался. Только, конечно, в эту милую и одновременно страшненькую сказку я нисколько не поверил. И сказал так:
— Премного благодарен тебе, абва, за твой чудесный рассказ. Однако он (да ты и сам это знаешь) настолько необычен, что я не могу вот прямо так, сейчас, дать на него хоть какой-нибудь конкретный ответ, а посему… Ступай себе. И ты, достойный Полиевкт, ступай. Но как только я приму на этот счет пусть даже еще только самое приблизительное решение, то я незамедлительно призову вас к себе. А пока что ступайте.
И они ушли. А я, отужинав, почувствовал в себе какую-то непривычную расслабленность, лег отдохнуть…
И тотчас же заснул! Вы представляете?! А ведь обычно я почти никогда не сплю и посему ночные часы провожу в беспрестанном расхаживании по кабинету и обдумывании государственных дел.
А тут я спал! И мне снился волшебный источник. Но так как даже во сне я толком не мог себе представить, как должен выглядеть подобный источник в стране варваров, то потому мне и привиделось нечто весьма похожее на тот целебный ключ, который имеется на моей загородной летней вилле — беседка, чаша, золоченый краник. Я подхожу к источнику, склоняюсь и шепчу: «Хочу лишь одного: здоровья. Здоровья, Всевышний, здоровья, здоровья, здоровья! Ибо о как это ужасно, унизительно, когда я, наделенный практически ничем не ограниченной властью над большей половиной вселенной, в то же время не смею даже и мечтать о том, о чем любой мой раб…» Ну, и так далее. Однако я сейчас не стану подробно оглашать все свои тогдашние мысли, потому что, думаю (и надеюсь!), это вам ничуть не интересно. А интересно только то, что я, крепко проспав всю ночь, утром проснулся совершенно здоровым и в прекрасном расположении духа. За завтраком я съел необычайно много…
Да нет, я съел примерно столько, сколько и
— Что с тобой, папа?
Я засмеялся и сказал:
— Так, ничего! Просто сегодня ночью мне приснился сон, будто я выдаю тебя замуж и, сидя за пиршественным столом, все ем да ем да ем — и еда кажется мне необычайно аппетитной…
— Да где же это такие искусные повара? — удивленно спросила Теодора.
— В Ерлполе, — сказал я.
— Я так и думала, — кивнула Теодора, — что лучшей участи для своей дочери…
— Мама! — вскричала Зоя. — Я прошу!
И замолчала. И мы все молчали.
А после завтрака я был занят важными делами — ездил в Синклит, на ипподром и в арсенал, а после принимал доместиков, потом опять в Синклит…
И так весь день. И не устал! Зато весьма проголодался. И снова много ел. И женщина, которую все называют моей женой, сказала:
— Да кто же это так наедается перед тем, как отходить ко сну?
— А я еще не собираюсь спать, — ответил я. — Я, как и ты…
Но, спохватившись, замолчал, ибо, по нашему давнему уговору, при детях мы никогда не спорили.
Итак, я замолчал. Ужин прошел в полном молчании. Затем Теодора удалилась к себе и принялась готовиться к встрече с Твердолобым, а я…
Я лег, взял книгу, принялся читать…
И вновь крепко заснул! Мардоний после объяснял, что он пытался разбудить меня, ибо я так тихо дышал, что он боялся, как бы я не умер.
Но я был жив! Мне просто снился до того чудесный сон, что я аж затаил дыхание! А снилось мне, что я сижу на лошади и мчусь прямо на вражеское войско, врезаюсь в строй, рублю направо и налево, рука моя крепка, я разрубаю вражеские латы, враги кричат и разбегаются, а я рублю, рублю, рублю, я кричу «Барра! Барра! Барра!» — и мчусь дальше, мой конь уже не скачет, а летит, и ветер бьет в лицо, я поднимаюсь выше, выше, выше, мой конь мерно размахивает крыльями, а крылья у него огромные и белоснежные, а вражеское войско подо мной — как муравьи, а я лечу, лечу…
На следующий день я вновь был весь в делах, на третий — то же самое…
А на четвертый я опять лишился аппетита, вновь плохо спал, потом быстро устал, лежал, в ушах гудело так, что я мог изъясняться только знаками, и потому велел Мардонию, чтобы он никого ко мне не допускал…
А Твердолобый был у Теодоры. А Полиевкт ездил в Синклит. На Ипподроме — бои колесничих, финал…
А я лежал пластом, закрыв глаза, и представлял, что вот я подхожу к источнику, вот я склоняюсь, вот шепчу…
Когда же мне наконец полегчало, я повелел, чтобы ко мне срочно явились Полиевкт и абва.
Когда они вошли ко мне, я был уже как следует одет и нарумянен, но, правда, не вставал (между прочим, делать это я ни перед кем и не обязан). Итак, продолжая лежать, я им сказал, что, мол, наш предыдущий разговор меня не очень убедил, но в то же время и не оставил совсем равнодушным, и потому мне еще раз, более внимательно, хотелось бы выслушать абву. И абва вновь рассказывал. На этот раз он был куда красноречивее и многословнее, он говорил и говорил и говорил, он приводил примеры и свидетельства, он клялся, убеждал, он даже пытался заглядывать мне в глаза…