Черная сага

Булыга Сергей Алексеевич

И он еще много чего рассказывал об Айгаславе. А обо мне он ничего не говорил. Да я и не расспрашивал, хотя, конечно, понимал, что здесь что-то неладно. Ибо какой я ярл? Ведь у них как: и Ольдемар из рода Хрт, и Верослав, и даже Айгаслав — так сам Белун сказал, хоть и болтают, будто Айгаслав подменыш. А я кто? Я совсем чужак, мало того — я враг, пришел и сжег Ярлград. А после ярлом стал? Зачем им такой ярл?!

А мне зачем такая честь? А, может, это и не честь! Что, если… Да! Вот, я опять о ярле Айгаславе. Все говорят: поднявшись по Нипару, он повернул на Ржу, такая есть река, и там его схватили рыжие, злобный, дикий народ, и объявили Белой Глиной. Быть Белой Глиной — это много чести. Все наилучшее, все наисладкое, все наиценное — тому, кто именован Белой Глиной. Его в дни празднеств носят на руках, ему и поклоняются, и он же вершит суд, и он же первый на пиру,

первый у женщин. Но вот приходит срок, Небо зовет его — и он безропотно восходит на костер. А может, и взошел уже — ярл Айгаслав. И так, я думаю, и я, как Айгаслав, но только не у рыжих, а в Ярлграде.

И чтит меня Ярлград! А я молчу. Я властвую, я сыт и пьян, мне хорошо, сам Хрт благоволит ко мне — когда я воздаю дары, он всякий раз кивает, улыбается.

Да, улыбается! В это, я понимаю вас, трудно поверить, но это так когда я подхожу к нему, то его каменные губы начинают расплываться в… благосклонной, как здесь полагают, улыбке. А мне в ней видится какое-то зловещее предзнаменование. И даже более того, мне чудится, что Хрт не улыбается, а шепчет… Нет, вот об этом я пока что промолчу — потом скажу. Я и тогда об этом не рассказывал. И вообще, ни о чем особенном я с ними не разговаривал. Ну а на капище тем более молчал — да там так и положено. Воздав дары, мы каждый раз сразу уходим, приходим в терем и пируем.

А в тот — самый обычный, кстати — день, когда, как и всегда, мы, возложив дары, собрались уходить, я сказал Белуну:

— Я останусь.

Белун вопросительно посмотрел на меня, и тогда я добавил:

— Меня ждут в Хижине. Я чую — ждут.

К тому времени я уже знал, как надо разговаривать с варварами и как, если захочешь, сразу добиваться своего. Так было и на этот раз: Белун не решился меня ни о чем расспрашивать, а, повернувшись к остальным, властно сказал:

— Идите! А ярл пока задержится. Благие Прародители ждут его в Хижине. Им есть о чем поговорить!

И мы ушли. Прошли мимо Бессмертного Огня, потом, уже возле крыльца, я бросил «кость» Хвакиру, потом, сняв шлем, вошел.

Благие Прародители смотрели на меня, а в очаге горел огонь. Этот огонь и впрямь бессмертный, ибо в него никогда не подбрасывают дров. И колыбель здесь необычная — когда она качается, то, значит, по всей стране мир и покой. Еще она качается, когда ждут рождения нового ярла, а также и тогда, когда уже одна его душа, без бренной оболочки, уходит в здешний рай. Но есть еще одно поверье: если вдруг колыбель упадет, то, значит, жизни здесь уже больше не будет. Да и не только здесь, в Ярлграде, а вообще по всей стране! Остановившись возле колыбели, я положил руку на рукоять меча. Веревки, поддерживающие колыбель, срубить легко — можно одним ударом. Я, если захочу…

Но я не захотел. Прошел и сел к столу. Меч положил на стол. Меч сразу прикипел к нему, теперь его уже не стронуть. И не надо! Я не за тем пришел. Я посмотрел на Белуна — тот, как всегда, сел на лежанку. Я сказал:

— Ты говорил, что никогда не лжешь. Да здесь и лгать нельзя!

— Нельзя, — кивнул Белун. — Ты хочешь спросить у меня что-то очень важное?

— Да, — сказал я. — Скажи: что шепчет Хрт, когда он улыбается?

— Шепчет?! — Белун даже привстал. — Что?

— Я и спрашиваю: «что?».

— А ты… Ты, значит, что-то слышишь?

— Да. Вполне отчетливо. И каждый раз одно и то же.

— Что?

Я задумался. Потом ответил так:

— Я все скажу. Но не сейчас. Ибо сперва ты мне расскажешь, кто я такой и почему такой.

— Ты — ярл…

— Я это знаю! Но почему я ярл?

— Так Хрт решил. Мы ему покорились. Да ты ж об этом сам прекрасно знаешь! Тебе об этом столько раз было рассказано!

— Кем? — усмехнулся я. — И как? Да, говорили мне, что вы сошлись на капище и кланялись ему, воздавали дары, а он молчал, молчал… А после возгласил: «Ярл! Барраслав!» А больше ничего они не знают. Да и не могут знать — здесь все решаешь ты!

— Не я, а он, — Белун кивнул на Хрт. — И мы к нему пришли и, возложив дары, спросили, кто же теперь должен стоять над нами. Ведь Айгаслав ушел. И Верослав. И Хрт — после предолгого раздумья — назвал тебя. И я тогда пришел сюда и подал тебе меч, мы вышли к градским. А дальше ты все знаешь.

— Да, это так. Но прежде было что? Ведь я же здесь сидел без малого два месяца. И встать не мог! Рукой не шевельнуть! И… Х-ха! — я засмеялся. — Я спрашивал у них: «Где был я? Что со мною было?» А мне они: «А ты — это не ты. Тот руммалийский ярл сразу сгорел, когда вошел в огонь. А ты — наш ярл, ярл Барраслав, хотя и впрямь сильно похож на руммалийца,

но ты — это не он, забудь о нем, и мы…» И прочее! И прочее! И… А! — и я махнул рукой. — Чего с них взять?! Но мы же с тобой знаем: я не сгорал, я здесь сидел, руки не поднял, головы не повернул. И без меча я был — того еще, легионерского. Ты же забрал его, унес. Где, кстати, он?

— Мы поднесли его. Хрт поглотил его. И нам была дарована победа никто из руммалийцев не ушел, все полегли под Ровском.

— А я, — сказал со смехом я, — живой. Зачем?

— Хрт так решил.

— Так! — гневно сказал я. — Я вижу, ты неразговорчив. Ладно! Тогда…

И я глянул на меч, на Хрт…

Хрт снова улыбнулся! Его рубиновые губы приоткрылись, и он опять шепнул — я не скажу, о чем…

И я взялся за меч. Меч мне легко поддался! И я схватил его, встал и пошел из-за стола, остановился возле колыбели. И изготовился…

И только тут Белун, не выдержав, воскликнул:

— Я вспомнил! Вспомнил! Только отойди! А лучше сядь!..

— Нет, — сказал я. — Я буду здесь стоять. И слушать. А ты расскажешь мне, кто я такой и почему и как это случилось. Говори!

И он… Заговорил:

— А было это так. Когда ты беспрепятственно прошел через Бессмертный Огонь, а после и Хвакир тебя не разорвал, и ты явился в Хижину и, сев за стол, окаменел… мне показалось, что я понял, что же замыслил Хрт: он заманил тебя, лишил их головы! Теперь, подумал я, мы без труда с ними расправимся, а уже после выведем тебя на капище и воздадим в дар Прародителям. И это будет знатное, достойное их подношение. Ведь ты первейший руммалийский воевода. Такого сжечь — ого! И я тогда… Сперва я показал твоим рабам твой меч, сказал, что ты сгорел, и это их немало напугало. Потом они, взяв наше золото, ушли. Потом, уже в дороге, разделились — ибо как раз в тот день твой меч был отдан Хрт, и он его сожрал. И дал их перебить — Гурволод и Стрилейф твоих рабов и перебили. Потом они пришли сюда — Гурволод старшим, а Стрилейф при его стремени, встали на капище и начали бросать в огонь добычу. Хрт быстро пожирал ее и требовал еще, еще, еще. Тогда Гурволод повелел: «Веди их наиглавного! Хрт, видишь, голоден!» И я пошел. Прошел через огонь, прошел мимо Хвакира. А в Хижину… не смог войти! Я стоял на пороге, молил, заклинал, но Хрт не пожелал меня впускать! Тогда… здесь лгать нельзя!.. тогда, выйдя на капище, я так сказал: «Нечиппы-ярла нет! Хрт его сжег, а Макья съела пепел!» Да-да, ярл Барраслав, уже тогда я кое-что стал понимать… А они гневались, они мне не поверили! Гурволод мне грозил, кричал, что быть того не может. Тогда я, осерчав, сказал: «Иди и сам смотри!» Он и пошел. И с ним пошел Стрилейф, Шуба пошел, Чурпан… Ну, словом, только те, кто ведет свой род от Хрт, ибо других не пропустит Бессмертный Огонь.

И Белун замолчал, стер пот со лба и тяжко перевел дыхание.

— А Хальдер? — спросил я. — Он же входил в кумирню. А тоже был чужак как я.

— Хальдер, — сказал Белун, — это совсем другое. Хальдер ходил к Источнику, пил из него, спас Айгаслава. И Хрт отметил Хальдера, и взял себе в приемыши.

— Как и меня теперь?

Белун зло глянул на меня… но промолчал. Тогда я взялся за веревку колыбели — и он опять заговорил:

— Так вот, я им сказал «смотрите сами» — и они пошли. Но они не только не вошли в Хижину, а даже не смогли миновать Бессмертный Огонь — так он тогда разбушевался. И они отступили. О, это было грозное знамение! И я сказал: «Хрт вас не принял, уходите!» Гурволод почернел, меч выхватил, хотел меня убить. А я сказал: «Воля твоя. Но есть и воля Хрт — и если он тебя сейчас не принял, то не примет и впредь. А, значит, не бывать тебе Ярлградским ярлом». Все это слышали. Все, онемев, молчали. Гурволод же… Меч опустил, велел подать коня. И съехал в Ровск. А после, в тот же день, ушел и Стрилейф. Ярлград стоял без ярла. И я, сам словно пес, сидел здесь, на крыльце, возле Хвакира, а в Хижину войти не мог. Я долго думал. Я о многом думал. И воеводы собирали Круг, рядились. Люд волновался: как же нам без ярла? Но только назовут кого, придут, спросят у Хрт, а он молчит. И ты сидел, и встать не мог. И я войти к тебе не мог, ибо тогда еще не знал, что говорить тебе. Потом мне голос был. И я призвал их, говорил: «Хрт сжег Нечиппу, Макья съела пепел, Нечиппы нет, но Макья разродилась — и нам дарован новый ярл, ярл Барраслав, который, как Нечиппа, лют и славен в ратном деле, но, как и Айгаслав и Ольдемар, он наш, да вы сами увидите: ему здесь все привычно и знакомо, он всех нас знает, чтит наши обычаи, он…» А! — Белун махнул рукой и помолчал. Потом сказал: — Хотя все было, я тебе скажу, не так. Не то мне Хрт сказал.