Черная стая

Сословская Ольга Игоревна

Первое, что бросилось в глаза, -- голосящая простоволосая баба, обнимающая обмякшее тело мальчишки лет десяти. Крестьяне -- мужики всех возрастов, пожилые бабы и малые дети, кучей столпились у околицы. Десяток французов в мундирах пехотного полка, окружил их, держа под прицелом. Еще несколько мародеров, тоже с ружьями на изготовку, следили за погрузкой двух подвод, запряженных косматыми лошаденками. Из деревни доносился стук и лязг, очевидно, остальная часть неприятельского отряда прочесывала дома в поисках поживы.

Из ближайшей избы появился француз,

на ходу застегивая рейтузы. Он бросил в телегу двух связанных за лапы кур, перехватил ружье у стоявшего на страже солдата, тот бегом припустился к избе. Один из мужиков рванулся из толпы, но упершийся в грудь штык остановил его. Донесшийся из избы высокий женский крик послужил для Шемета последней каплей. Он бегом вернулся к своим, вскочил в седло.

– - По пятеро с двух сторон! Галопом!
– - срывающимся голосом приказал Войцех.
– - Вперед! Врага не жалеть!

Гусары влетели в деревню на полном скаку, опрокинув ошеломленного противника стремительным натиском. Несколько выстрелов все же прозвучали, один гусар качнулся в седле, схватившись за бедро, но тут же выпрямился, полоснув клинком неприятеля через все лицо. Французы бегом кинулись к ближайшему сараю, в тонких глинобитных стенах тут же появились черные проломы, в них заблестели ружья.

Мужики, быстро оправившиеся от страха при виде нежданной помощи, похватали вилы и топоры, рассыпавшись по деревне в поисках отставших мародеров. Войцех, соскочив с коня, стремглав ворвался в избу, откуда доносился женский крик, разрядил пистолет в лицо ожидавшего своей очереди со спущенными штанами плюгавого француза, одним движением сдернул другого с плачущей девчонки лет семнадцати, вторым разрубив его от плеча до пояса.

Вылетел наружу с перекошенным от гнева лицом. С разбежавшимися по деревне французами уже было покончено, оставались только запершиеся в сарае стрелки.

– - Что делать будем, пан офицер?
– - приступил к нему седой старик в испачканной кровью рубахе.
– - В полон брать, али как?

– - К черту!
– - скрипнул зубами Шемет.
– - Не стану я своих людей под пули этой сволочи посылать. Несите факелы. Выкурим.

– - Не выкурим, -- мрачно усмехнулся старик.
– - Я уж дверь бревнышком подпер, пан офицер. Поджигать, что ли?

– - Жги!
– - хрипло ответил Войцех и отвернулся.

На следующее утро поручик Сенин, обеспокоенный исчезновением Войцеха из-под совместного крова еще до рассвета, отправился бродить по лагерю в поисках друга. Обнаружил он Шемета, облаченного в грязный китель, позаимствованный у Онищенки, на хозяйственном подворье. Поручик Шемет ожесточенно рубил саблей коровью тушу, подвешенную к мясному крюку, вбитому в перекладину.

– - Чем это тебе животинка досадила, Шемет?
– - усмехнулся Сенин.

– - Не мог я этого сделать, -- вместо ответа покачал головой Войцех, -- не мог...

– - Чего?

– - Он же в мундире был, Мишка. А я... Почти пополам. Так и вижу, как голова на бок клонится... Неужто померещилось?

– - Вот я и говорю,

Шемет, что животинка тебе ничего дурного не сделала. Потому и не можешь. И в бою не сможешь. Моли господа, чтобы больше никогда не пришлось такого увидеть, чтобы сила нечеловеческая появилась.

– - Некого молить, Миша, -- вздохнул Войцех, отирая клинок.
– - Но ты прав, пора заканчивать эту ерунду. Не то всю тушу в фарш изрублю, кашевары не простят.

Их разговор прервал неожиданно подошедший поручик Глебов, адъютант Шефа. Молодой офицер, не раз отличившийся в боях, сейчас был мрачнее тучи.

– - Что случилось?
– - тревожно спросил Сенин.

– - Светлейший, мать его, князь, Москву без боя сдал, вот что случилось, -- сплюнул Глебов, -- уже десять дней как. Курьер к Витгенштейну так и не доехал, должно в дороге перехватили. У французишки твоего, Шемет, в бумагах обнаружилось.

– - Kurwa ma?!
– - клинок взметнулся почти невидимым глазу движением, и нижняя половина коровьей туши глухо шмякнулась о землю.

– - Беда, господа, беда, -- Сенин опустил плечи, даже как-то ссутулился. Вся его поза говорила о совершеннейшем отчаянии и упадке духа.
– - Что делать будем?

– - Мундир носить стыдно, господа, -- вздохнул Глебов, -- хорошо твоим испанцам, Шемет, их в Петербург отсылают. Государь велел испанский корпус сформировать и отправить на родину. Там Веллингтон французишек в хвост и в гриву чешет.

– - Эх!
– - в сердцах воскликнул Сенин.
– - Нам бы тоже в Испанию, к Веллингтону. Честь от грязи отмывать.

– - Здесь отмоем, -- мрачно заключил Войцех, -- в крови. В своей и в неприятельской. Чует мое сердце, недолго осталось.

Шемет как в воду глядел. Третьего октября малая война прекратилась. Гродненский полк, в преддверии планируемого Витгенштейном решительного наступления на Полоцк, был разделен. Эскадрон Шемета, поступивший в авангард генерал-майора Балка, должен был идти к Полоцку через Юрьевичи. Спешные сборы в поход требовали неустанного внимания Войцеха, и только в ночь на пятое, накануне выступления, он сумел выкроить несколько часов для поездки в Жолки. Увольнительную у командира эскадрона даже просить не стал, в полной уверенности, что получит отказ.

– - Под суд попадешь, ежели обнаружат, -- вздохнул Сенин, -- не рисковал бы ты, Войцех. Не время на свидания ездить.

– - Если не поеду, -- мрачно ответил Шемет, -- буду последний подлец. Я должен, Миша.

– - Вот как...
– - протянул Сенин, -- вот как... Ну, тогда держись, брат. Будет больно.

– - Знаю, -- кивнул Войцех, -- уже больно. Но ехать надо.

Линуся встретила его в прелестном кружевном неглиже, с волосами, небрежно стянутыми на затылке шелковой лентой -- только потяни, и поток смоляных кудрей рассыплется по белоснежным плечам. Из кухни доносился восхитительный запах бигуса, уже третий день кочевавшего из погреба в печь. На Войцеха повеяло домашним теплом, уютом и лаской.