Черная стая

Сословская Ольга Игоревна

– - Это дурно?
– - с тревогой спросил он.

– - Нет, мсье, -- снова улыбнулась Жюстина, -- но ведете вы себя, как влюбленный. Мадам хорошо понимает, как воспользоваться этим к своей выгоде.

– - Получается, я ничем не отличаюсь от Вирского?
– - гневно спросил Войцех.
– - Какая мерзость...

– - Это не так, -- мягко сказала Жюстина, легонько накрывая его руку ласковым, почти материнским жестом, -- вы страдаете, мсье. Князь наслаждался. Вот в чем разница.

– - И что же мне делать?
– - Войцех с тоской взглянул

на пузатую бутыль, и Жюстина, понимающе кивнув, наполнила его рюмку.

– - Оставьте ее, мсье, -- строгим голосом сказала она, -- поверьте мне, мадам прекрасно устроится. Вы ведь богаты, не так ли, господин граф?

– - Да, конечно...

– - Так подарите ей этот дом, выделите достаточную сумму на обзаведение и выкиньте всю эту историю из головы.

– - Но...
– - Войцех слегка замялся, -- не значит ли это толкнуть мадмуазель Полину на путь порока?

– - Она уже далеко зашла по этому пути, -- заметила Жюстина, отхлебывая кофей, -- и ее обращение с вами, мсье, тому подтверждение. Безделье -- вот мать всех пороков. Почему, вы думаете, я служу?

Войцех внимательно поглядел на француженку. Она все еще была красива, талия ее, затянутая в простое домашнее платье, оставалась девически-стройной, в карих глазах светился глубокий ум. В молодости Жюстина, должно быть, была удивительно хороша собой, а ее правильная речь свидетельствовала о недурном образовании.

– - Потому что я уважаю себя, мсье, -- продолжила Жюстина, не дожидаясь ответа, -- мне платят за работу, а не за то, что должно доставаться только даром и только по обоюдному желанию.

– - Прекрасные слова, мадмуазель, -- улыбнулся Войцех, -- но они не отвечают на вопрос, что мне делать.

Он задумался.

– - Когда-то я пообещал одной прекрасной женщине, -- тихо начал он, -- что, даже если мы расстанемся, я не оскверню воспоминаний о ней связью с кокоткой. А теперь, выходит, я не сдержал слова. Что делать, Жюстина?

– - Вот так история, -- рассмеялась Жюстина, -- ну что же, я дам вам совет. Выдайте мадам Полин замуж.

– - Да за кого же?
– - удивился Войцех.
– - Среди моих знакомых... Нет, это решительно невозможно.

– - Да кто говорит о ваших знакомых, мсье? Любой приказчик или мелкий чиновник будет рад закрыть глаза на ее прошлое, глядя на ее молодость и красоту. Особенно, если их дополнит хорошее приданое.

– - Где ж я такого найду?
– - смутился Шемет.

– - А свахи на что? Сваха -- не сводня, вполне достойное занятие. Хотите, я обращусь к кому-нибудь от вашего имени?

– - Очень хочу, мадмуазель Жюстина, -- обрадовался Войцех, -- право же, не знаю, как вас и благодарить за такую доброту.

– - Не стоит благодарности, -- улыбнулась Жюстина.

– - Нет, -- твердо возразил Войцех, -- стоит. К тому же, после замужества Прасковьи Федоровны вы потеряете место. Я...

Он еще раз оглядел француженку, и решение пришло само.

– - Я думаю, в Мединтильтасе не хватает европейского

лоска. Старой Янке, ключнице, давно пора на покой. Я напишу отцу и дам вам самые лучшие рекомендации, мадмуазель. Годится вам это место?

– - Поглядим, -- улыбнулась Жюстина и, неожиданно легко поднявшись, коснулась щеки Войцеха легким поцелуем.

– - Вы -- хороший мальчик, мсье. Будьте счастливы, если сумеете.

Войцех кивнул и вышел в сени, украдкой утирая глаза.

Дуэль

– - Карл, придушишь ведь, -- прохрипел Шемет.

– - Не беспокойтесь, ваше сиятельство, все сделаем в лучшем виде.

Карл Гейдеман, немец, обшивавший половину гвардейского офицерства Санкт-Петербурга, застегнул, наконец, крючки на высоком темно-синем воротнике доломана и, не выходя из-за спины вельможного клиента, потянул полочки вперед, где их перехватил подмастерье, ловко накинувший пока еще простые веревочные петли на столь же невзрачные деревянные пуговицы.

– - Как перчатка!
– - восторженно заявил Карл Иоганнович, обходя Войцеха и одобрительно кивая самому себе.
– - Еще полвершка в спину забрать, и займемся расшивкой.

Шемет промолчал. Он чувствовал себя зажатым в тиски и не то что говорить, дышать мог с превеликим трудом.

– - Ментик после подгонять будем, ваше сиятельство, -- продолжил Гейдеман, -- когда доломан готов будет. Чакчиры примерить не желаете?

– - Уж вместе с ментиком, Карл Иоганнович, -- выдавил из себя Шемет, -- в полном комплекте.

– - Мануфактуру проинспектировать извольте, ваше сиятельство, -- вмешался подмастерье, -- ввечеру от Скосырева доставили.

Он развернул увесистый пакет, положив на стол. Галуны, шнуры, канитель заискрились драгоценным блеском, засверкали литые пуговицы, мягко блеснул круглый серебряный медальон с золотым орлом.

– - Едва не запамятовал, ваше сиятельство!
– - воскликнул Гейдеман, вытаскивая медальон из-под мотков витого шнура.
– - Петрушка! Неси обновку!

Петрушка бросился в соседнюю коморку и вернулся оттуда, неся в руках отороченную по краям золотым позументом леопардовую шкуру -- с головой, хвостом и серебряными когтями на лапах. Голова "барса" выглядела как живая, в янтарных глазах сверкали гагатовые вертикальные зрачки.

Войцех и вправду забыл, как дышать, глядя на эту красоту. Карл Иоганнович накинул "барса" на левое плечо Шемета, закинув правую переднюю лапу на грудь, а правую заднюю проведя под правой рукой. Ловко прикрепил когти к медальону с орлом.

– - Ну!
– - воскликнул он, обращая Войцеха лицом к большому венецианскому зеркалу.
– - Что скажете, ваше сиятельство? Да хоть сейчас на парад!

– - Парад через месяц, -- Войцех нашел в себе силы улыбнуться и с трудом удержался от того, чтобы не пощекотаться щекой о пушистое ухо лежащей на плече головы, -- эх, дотерпеть бы.