Черная вдова
Шрифт:
– Я ничего про такие дела не знаю и знать не хочу. Меня это не касается, - твердо заявила Решилина.
– Еще один вопрос, Ольга Несторовна, - сказал оперуполномоченный уголовного розыска.
– Утверждают, что вы и Пузанков находились в близких отношениях. Так ли это?
– А вы, товарищ майор, побольше Емельяна слушайте, - криво усмехнулась Решилина.
– Он вам такого напоет. Небось убедились вчера, какой это злобный человек! Аспид!
– Не только Емельян Несторович. Соседи тоже...
– Какие еще соседи?
– Решилина бросила на майора сердитый
– Не этот ли слептырь, генеральский папаша? Так он ведь даже на даче ни разу у нас не был. И потом, разве кто-нибудь застал нас в постели?
– Ольга Несторовна истово перекрестилась.
– Прости меня, господи, за такие слова!
Как говорится, крыть майору было нечем. Он так и не мог решить, правду говорила сестра художника или же прикидывалась, ловко прикрываясь религиозностью. Во всяком случае - орешком она оказалась крепким.
После допроса Решилиной Латынис беседовал с участковым инспектором. Разговор был еще более неприятным, чем вчера: прошляпил матерого уголовника, который жил преспокойненько на его участке столько лет!
Затем майор поехал в Москву. Снег прекратился, стоял легкий морозец. Столицу украшали к ноябрьским праздникам. Глядя на транспаранты, кумачовые флаги и разноцветные гирлянды, перекрывающие центральные улицы, Ян Арнольдович подумал, что ему вовсе не до фанфар: следствию по делу не видно конца и края.
У Чикурова и Кичатова настроение было тоже отнюдь не предпраздничное. Они сидели в южноморском горуправлении внутренних дел и обсуждали сообщение Латыниса.
Еще раньше для удобства и наглядности следователи составили карту-схему, на которой были обозначены установленные и пока еще не опознанные "действующие лица" трагедии в устье Чернушки, их связи, взаимоотношения, которые уточнялись по мере обнаружения новых сведений и фактов.
– Пузанков Тимофей Карпович, - заполнил круг, отведенный покойному с огнестрельной раной, Чикуров.
– В нашу схему он вносит любопытные коррективы... Смотрите, он чем-то связан с Решилиным. Во всяком случае жил у него на даче шесть лет!
– Это - по крайней мере!
– многозначительно поднял вверх палец Кичатов.
– Может, он находился при художнике значительно раньше, чем приехала на дачу Ольга Несторовна.
– Это вы хорошо сказали: находился при Решилине, - заметил Чикуров. Интересно, что их связывало? Только ли то, что Феодоту Несторовичу нужен был в доме расторопный лакей и притом мастер на все руки? Знал ли Решилин, что Пузанков только притворяется глухонемым? И, самое главное, известно ли было хозяину дачи, что он дал кров преступнику?
– Да, Игорь Андреевич, - вздохнул подполковник.
– Дать ответы на эти вопросы будет нелегко. Пузанков мертв. Решилин тоже...
– А ответить надо. Почему стреляли в Пузанкова? Кто? Связано ли это с ограблением сберкассы?
В комнату заглянул Жур:
– Разрешите?
– Конечно!
– в один голос обрадованно произнесли следователи и, когда он вошел, набросились на капитана с вопросами: давно ли прилетел, что в Алма-Ате?
– Прямо из аэропорта, - сказал Жур.
– А в Алма-Ате порядок! Погода,
– Трешникова разыскали?
– спросил Чикуров.
– Разыскал. Бедный малый чуть не заработал воспаление легких. Знаете, где он прятался? В домике на садовом участке своего деда. Холод зверский! Как Трешников провел там почти неделю - уму непостижимо! Другой бы окочурился...
– А с чего он прятался?
– поинтересовался подполковник.
– Хоть и здоровый парень, а трусоват... Впрочем, было чего испугаться, - вздохнул капитан.
– Короче, он вам сам исповедуется. В коридоре сидит. Разрешите привести?
– Разумеется, - нетерпеливо сказал Чикуров.
Жур поднялся, направился к двери.
– Да, Игорь Андреевич, давить на него не надо, - посоветовал капитан.
– Он мне в самолете всю свою жизнь поведал. По-моему, парень неплохой.
– Разберемся, Виктор Павлович, - улыбнулся руководитель следственно-оперативной группы.
Входя в кабинет, Валентин Трешников чуть пригнулся, чтобы не задеть притолоку двери. Лицо у него было прямодушное, хотя он явно чего-то боялся. Инструктор по физкультуре держал в руках носовой платок, которым поминутно вытирал покрасневший нос. Парень был простужен.
– Что же это вы, Валентин, прятались в холодном домике?
– спросил Чикуров, списав с его паспорта данные в бланк протокола допроса.
– Аж в горы забились...
– Что и говорить, товарищ следователь, дурак я дураком!
– тяжело вздохнул Трешников.
– Надо было сразу прийти в милицию. А то столько приключений получил на свою голову - страшно подумать! Как расхлебаю все это, не представляю. И еще поверите вы или нет...
– Он с надеждой посмотрел на Чикурова.
– Если правду выложите, поверим, - сказал следователь.
– А мне нет смысла врать, честное слово!
В протоколе допроса показания Трешникова выглядели следующим образом:
"Я снимаю угол в частном доме по улице Пришвина, 19. В соседнем доме, Пришвина, 21, принадлежащем Э.К.Александропулос, проживал отдыхающей из Москвы Валерий Платонович (его фамилию не знаю) с молодой женщиной по фамилии О.Сторожук, которую представлял как свою супругу. Зная, что я имею спортивный разряд по подводному плаванию, Валерий Платонович зашел ко мне вечером 22 октября с.г. и попросил помочь выловить в море его утонувшего знакомого, у которого якобы находились золотые изделия, которые, по словам Валерия Платоновича, принадлежали ему. Если бы нам удалось выловить утонувшего, Валерий Платонович обещал половину золотых изделий мне. Я спросил, почему он официально не обратится в соответствующие органы, на что Валерий Платонович заявил мне, что найденное золото отойдет в пользу государства, так как доказать свои права на него он не сможет. Сначала я хотел отказаться, однако, поразмыслив, все же принял его предложение, так как мне очень нужны были деньги на предстоящую свадьбу и другие расходы, связанные с началом семейной жизни. Валерий Платонович взял с меня слово, что я никому ни о чем не скажу.