Черная вдова
Шрифт:
– Уговорили!
– засмеялся Глеб.
– Вот и ладненько, - потирая руки, произнес Вербицкий. Он снял трубку, позвонил в ресторан и заказал ужин в номер. А Глеб, пока Николай Николаевич перечислял блюда, гадал, чем все-таки вызвана такая милость? Почему Вербицкий столь любезен с ним?
Вербицкий, положив трубку, продолжил разговор о дочери:
– Открою еще один секрет. Вика едет поработать на пленэре. Ну, рисовать с натуры, на воздухе. Так это у них называется.
– Знаю, - кивнул Ярцев.
–
– неожиданно перескочил он.
– Располагайте мною сколько вам надо, - с готовностью откликнулся Ярцев.
– Ну как же... Перед Новым годом... У тебя жена, - все еще сомневался Вербицкий.
– Николай Николаевич, - обиделся Глеб.
– Если я говорю...
– Хорошо, хорошо, - поднял вверх руки Вербицкий.
– Сможешь подбросить нас с Викой в Ольховку?
– Запросто! Я бы рекомендовал прямо к отцу.
– Я так и хотел, - улыбнулся Николай Николаевич.
– Примет?
– Господи! Доставьте ему такую радость!
– воскликнул Ярцев, размышляя, кокетничанье это или просто элементарная вежливость? Уж кто-кто, а Вербицкий отлично должен знать, как к нему относится Ярцев-старший, испытанный приятель и бывший подчиненный.
За ужином договорились, что Глеб заедет за Николаем Николаевичем завтра к одиннадцати часам утра. Потом они встретят Вику и сразу отправятся в Ольховку.
– Стряхну с себя московские заботы, поброжу с ружьишком по лесу, мечтательно произнес Вербицкий. Он был заядлым охотником.
Глеб засиделся у Николая Николаевича до начала двенадцатого.
– Не мешало бы позвонить отцу, - прощаясь, сказал Глеб. Предупредить.
– Ой, - поморщился Вербицкий, - эти пышные встречи, застолья... Я же знаю Семена Матвеевича! Мы тихо, скромненько.
Он проводил Глеба до лифта.
А когда Ярцев вернулся домой, Лена бросилась ему на шею, довольная поездкой к родителям, радостная от того, что хоть остаток вечера они проведут вместе, попивая холодное шампанское. По ее словам, отец действительно собирался в Средневолжск накануне Нового года, но теперь не приедет. И вообще до весны не выберется. Глеб сообщил, что завтра повезет Вербицких в Ольховку.
– А как же праздник?
– жалобно вырвалось у Лены.
– Так в запасе целых двое суток! Успею вернуться десять раз!
– Смотри, - шутливо погрозила мужу Лена, - положит на тебя глаз московская художница.
– Вот уж чего не приходится опасаться! Ты бы видела эту страшилу!
Жена встала, подошла к нему сзади и теплыми руками обняла за шею. Ее волосы, мягкие, пушистые, пахнущие шампунем, щекотали Глеба.
– Боже мой, - не то прошептала, не то простонала Лена, - какая же я счастливая!
Он ощутил трепет молодого, жаждущего ласки тела.
– Ну?
– тихо произнесла жена.
–
Ровно в одиннадцать Ярцев подкатил к гостинице "Волжская". Вербицкий, стоявший под большим бетонным козырьком, приветствовал его поднятием руки и солидно подошел к машине.
– По тебе можно сверять часы, - сказал он, довольный, устраиваясь рядом с Глебом и энергично пожимая ему руку.
Глеб отметил про себя, что Николай Николаевич одет не по-полевому. Рассчитывает на амуницию отца?
– Ну и погодка!
– озираясь, сказал Вербицкий.
– Все же лучше, чем гололедица, - ответил Глеб.
С неба сыпался не то снег, не то дождь. Из-под колес автомобилей веером разлетались серые брызги. Дворники едва успевали смахивать с лобового стекла грязные потеки.
– Завтра обещали мороз. Так что гололед обеспечен.
– Но мы уже будем в Ольховке.
Так, перебрасываясь незначащими фразами, доехали до вокзала, где пришлось протомиться в ожидании опоздавшего поезда три часа. Наконец объявили прибытие московского.
Когда возле них медленно остановился мягкий вагон, Николай Николаевич радостно замахал кому-то в окне и бросился к двери.
Глеб едва поспевал за ним. Пришлось ждать, пока выйдут скопившиеся в проходе пассажиры. Потом они зашли в опустевший вагон, пахнущий цитрусовыми: все пассажиры были увешаны авоськами с апельсинами и мелкими бледными мандаринами.
– Привет, - спокойно сказала стоящая у входа в купе женщина в джинсах, высоких сапогах, меховой короткой курточке и огромной лисьей шапке.
Вербицкий запечатлел на ее полных, сочных губах нежный поцелуй, потрепал по щеке и нырнул в купе, откуда донеслось нетерпеливое радостное собачье повизгивание.
– Ну, здравствуй, Глеб!
– протянула ему длинную изящную кисть незнакомка, чудесные глубокие серые глаза которой смотрели с чуть насмешливым любопытством.
– Вика!
– Глеб задержал ее ладонь в своих руках, от неожиданности растеряв все слова, которые приготовил для встречи.
– Сколько лет, сколько зим!
– Я тебя сразу узнала, - сказала Вика, остановив свой взгляд на его ямочке на подбородке.
– А я тебя нет, - ответил Ярцев с улыбкой.
– Честное слово! Ну прямо...
Договорить ему не дали: дородная женщина с двумя чемоданами разделила их. Вика отступила в купе. И когда Глеб вошел в него, то увидел трогательную картину: Николай Николаевич расположился на сиденье, а в его колени упирался лапами лохматый пес, стараясь лизнуть хозяина в лицо. Но псу не удавалось это из-за намордника.
– Познакомься, - показала на собаку Вика.
– Дик.
Услышав свое имя, пес повернул голову. Был он весь какой-то круглый, с плотным лоснящимся мехом и кольцом закрученным хвостом.