Черная вдова
Шрифт:
На вопрос, давно ли он знает Скворцова-Шанявского и как с ним познакомился, подследственный сказал:
– Знакомство у нас было шапочное. Кто свел, даже не припомню уже. Дату тоже. Где-то в конце прошлого года.
– Ну а как же вы малознакомого человека порекомендовали Митрошину? спросил Чикуров.
– Я имею в виду сдачу квартиры.
– А что в этом особенного?
– пожал плечами Жоголь.
– Валерий Платонович профессор, человек в возрасте. Опасаться было нечего. Более того: Митрошин был страшно рад: солидный постоялец, да и не торговался.
–
– поинтересовался Чикуров.
– Двести рублей в месяц.
"Ничего себе!
– подумал Игорь Андреевич.
– А Митрошин уверял, что не брал со Скворцова-Шанявского ничего".
Дальше Жоголь показал, что дружбы со Скворцовым-Шанявским не поддерживал и те несколько их встреч в Москве у общих знакомых произошли случайно.
– А в Южноморске вы общались?
– Очень мало. Я жил там неподалеку от него и заходил к Валерию Платоновичу, чтобы воспользоваться телефоном.
– По вечерам бывали у него?
– Да, как-то забрел к нему на огонек. Но время провел довольно скучно. Даже бутылочку сухого вина не распили: у Скворцова-Шанявского что-то с желчным пузырем, блюдет себя. А вскоре я улетел в Москву.
– Когда именно?
– Девятнадцатого октября.
"За два дня до смерча" - отметил про себя Чикуров.
Чикуров перешел к другим участникам южноморского дела. По словам Жоголя, он хорошо знал только Решилина, с которым давно был в дружеских отношениях. О Пузанкове, жившем на даче художника, Жоголь ничего определенного сказать не мог, не знал, откуда и как появился "глухонемой". Вспомнил Жоголь и Эрнста Бухарцева, которого видел в Южноморске в доме Скворцова-Шанявского.
– Раньше Бухарцев был шофером у Валерия Платоновича, - добавил бывший замдиректора магазина.
– Потом они расстались, почему - не знаю.
Киноартиста Великанова Жоголь знал только по фильмам, а в жизни - увы. Что же касается Привалова, Варламова и Рогового, то он о них даже и не слыхивал.
– А фамилия Листопадовой вам что-нибудь говорит?
– поинтересовался Чикуров о человеке, которому Скворцов-Шанявский по приезде из Южноморска отослал крупные денежные переводы.
– Листопадова, Листопадова... Кто она?
– Знакомая Скворцова-Шанявского. Живет, кажется, в Сибири.
– Нет, такую не знаю, - мотнул головой Жоголь.
Когда разговор зашел о том, есть ли у Скворцова-Шанявского родственники, допрашиваемый сказал, что знает только Орысю, которую профессор представил как супругу. А о самой Сторожук Жоголь имел самые общие сведения: с Валерием Платоновичем она познакомилась в Трускавце, а потом перебралась к нему в Москву. Чем занимается, какую имеет специальность, Жоголь понятия не имел.
Следователь спросил, не употреблял ли кто-нибудь из названных и знакомых ему людей наркотики.
– При мне - нет!
– категорически заявил подследственный.
– Может быть, слышали от кого-нибудь?
– И не слышал, - твердо произнес Жоголь.
– Извините, а почему
– Значит, есть необходимость, - уклонился от ответа Чикуров.
Игорь Андреевич прервал допрос, чтобы провести опознание утопленника, имевшего на теле и в одежде непонятную аппаратуру. На снимке художник "оживил" неизвестного, "одел" в костюм. Понятыми были охранники из конвоя. Из нескольких предъявленных фотографий Жоголь сразу же выбрал ту, где был запечатлен погибший под Южноморском.
– Этого человека я знаю...
– Кто он?
– задал вопрос следователь.
– Звать Глеб, а фамилия, если не ошибаюсь, Ярцев, - ответил Жоголь. Познакомились мы с ним этим летом. На даче Решилина.
– Откуда он? Чем занимался?
– продолжал допрос Чикуров.
– Ярцев, насколько я помню, не москвич. Из Средневолжска. Представился как историк.
– Жоголь помолчал, будто припоминая что-то.
– Да, точно, он учился в аспирантуре Сред-неволжского университета.
– В Южноморске вы с ним встречались?
– Пару раз, совершенно случайно. На пляже, в ресторане...
Больше никакими сведениями о Ярцеве Жоголь не располагал.
Игорь Андреевич завершил допрос.
– Ну и осторожен!
– сказал он, когда обменивался с Огородниковым впечатлениями.
– Что твоя лиса!
– Намучился я с ним изрядно, - признался Василий Лукич.
– Сегодня вот наблюдал за Жоголем и лишний раз убедился, что знает он куда больше, чем говорит.
– У меня тоже такое же ощущение, - согласно кивнул Чикуров.
– Но в любом случае я доволен: наконец-то установили личность последнего из погибших.
– Игорь Андреевич собрал фотографии и протокол допроса.
– Ладно, Вася, не буду тебя больше задерживать, скажи только, ты ничего не почерпнул при допросе для себя?
– Вроде нет, но, возможно, что-то и всплывет. Надо бы и мне ознакомиться с твоим делом.
– Ради бога!
– откликнулся Чикуров.
– Но сегодня вряд ли получится. У меня важная встреча с интересным человеком.
– Сегодня я и сам загружен выше маковки.
– Созвонимся, - сказал Игорь Андреевич, подавая приятелю руку.
Говоря о важной встрече с интересным человеком, Чикуров имел в виду Серафима Донатовича Зерцалова, одного из крупнейших в стране знатоков ювелирного искусства, которого порекомендовал Вербиков в качестве эксперта.
– Грандиозный старик!
– сказал начальник следственной части.
– Ходячая энциклопедия!
– Известный ученый?
– Званий никаких, но авторитет больше, чем у иного академика!
Вчера вечером Игорь Андреевич позвонил Зерцалову. Услышав, что он от Вербикова и нужна консультация, Серафим Донатович пригласил следователя к себе домой. Чикуров тут же отправился в поселок Сокол, расположенный недалеко от метро такого же названия. Зерцалов жил в двухэтажном особняке. Это был невысокий, сухонький старичок с совершенно белым седым чубчиком, в очках с сильными линзами.