Черная вдова
Шрифт:
Затем начальник следственной части Прокуратуры республики попросил Чикурова рассказать о ходе расследования. Новостей было много, обсуждение затянулось надолго. Вербикова особенно заинтересовала личность Астахова.
– Может, он и теперь психически нездоров?
– высказал предположение Вербиков.
– Проведем в Москве обследование, - сказал Чикуров.
– В Институте Сербского. Но в любом случае - человек он незаурядный. Представляете, около ста людей подчиняются ему беспрекословно! Стоит Астахову лишь
– Ставить задачи - твое дело, - улыбнулся Вербиков.
– А мне нужно связаться с нашим начальством.
После его ухода Чикуров распределил силы группы следующим образом: сам он ехал в Москву, Жур оставался в Средневолжске, Латынису предстояло вылететь в Крым, а Кичатов должен был разобраться в истории с "воскрешением" Рогового-Барона.
Дмитрий Александрович вылетел во Львов на следующий день, позвонив предварительно Костенко, чтобы тот взял санкцию прокурора и подготовил эксгумацию трупа, захороненного под именем Рогового.
Костенко страшно переживал свой промах, да еще начальство изрядно пропесочило.
Эксгумацию проводили ночью. Для опознания пригласили метрдотеля из ресторана "Старый дуб", где Роговой-Барон был завсегдатаем. Гроб привезли в морг, вскрыли. В нем лежал мужчина лет сорока, в галифе, рубахе с газырями, подпоясанный наборным поясом, и хромовых сапогах. Запах стоял нестерпимый.
– Барон!
– сказал метрдотель, глядя на пергаментное лицо с пышными усами, на густую вьющуюся шевелюру с нитями седых волос.
– Точно он!
Костенко растерянно посмотрел на Кичатова. Подполковник и сам был обескуражен.
И вдруг раздался насмешливый голос одного из понятых, служителя морга:
– А ус-то, глядите, ус!
Кичатов всмотрелся пристальнее. Усы явно отставали от кожи. Санитар молча протянул руку и в мгновение ока отклеил усы.
– Прическу тоже проверить?
– спокойно спросил он.
Костенко энергично закивал.
Санитар взялся за шевелюру, и она легко отделилась от головы, на которой курчавились редкие рыжие волосы.
Да, это был парик!
Судмедэксперт начал снимать рубашку с трупа, и присутствующие поразились еще больше: покойный оказался... женщиной.
– Ну и ну!
– вырвалось у второго понятого.
– Сорок лет работаю в морге, всякого навидался, но такого!
Затем тщательно осмотрели гроб. Под атласной подушечкой были обнаружены два целлофановых пакета. В одном лежало несколько сберегательных книжек на предъявителя. В другом - семьдесят колец из желтого металла. На каждом из них стояла очень высокая проба - 750.
Потом уже, обмениваясь соображениями с Костенко, Кичатов сказал:
– Хороший запасец сделал себе Роговой на черный день!
–
– Я думаю, Барон решил отлежаться "на дне" и при удобном случае наведаться в склеп, чтобы забрать заначку, - высказал предположение подполковник.
Эту версию поддержал и следователь трускавецкой прокуратуры. Он был весьма озабочен: предстояло вернуться к делу об убийстве подручного Рогового, фотографа Сегеди.
Перед отъездом Чикурова в Москву они с Журом просидели в номере следователя до утра. Пока Жур был отстранен от дел, вскрылось немало важных фактов, о чем и сообщил капитану Игорь Андреевич. У оперуполномоченного уголовного розыска тоже имелось что сообщить следователю. До истории со Сторожук он успел добыть кое-какие сведения в Средневолжске, из которых особенно заинтересовала Чикурова кража в квартире Глеба Ярцева, совершенная незадолго до прошлого Нового года. Были похищены драгоценности его жены, доставшиеся ей от бабушки. Дело было приостановлено за неустановлением лица, подлежащего привлечению к уголовной ответственности.
– Постарайтесь выяснить, нет ли связи между этой кражей и событиями в Южноморске, - подытоживая разговор, дал ЦУ Чикуров.
– Прощупайте окружение Ярцева. Ну и, конечно, ищите Барона. Мне кажется, он где-то тут, кружит вокруг Сторожук...
Чикуров уехал утренним поездом, а капитан решил отправиться в горуправление милиции к следователю Станиславу Петровичу Воеводину и спросил, может ли Станислав Петрович выкроить время для разговора.
– Пожалуйста, - ответил следователь.
– Приходите.
Что у Станислава Петровича действительно было время, капитан понял, когда тот налил из графина воды в электрочайник и сунул вилку в розетку.
– Угощу вас фирменным бальзамом - вмиг снимет простуду!
– пообещал следователь.
Жур и впрямь уже несколько дней был простужен и говорил с французским прононсом.
– Что за бальзам?
– поинтересовался Виктор Павлович.
– Мята, зверобой, - стал перечислять Воеводин, - чебрец и корень валерианы... На себе пробовал не раз.
Пока готовился обещанный напиток, Виктор Павлович полистал дело, чтобы вспомнить кое-какие подробности.
– А чем оно тебя привлекло?
– спросил Станислав Петрович, протягивая наконец чашку чая Журу.
Виктор Павлович рассказал о южноморском деле, и они снова вернулись к краже.
– Сколько версий отработали, не счесть, - делился с капитаном Воеводин.
– Были даже подозрения на отца Елены Ярцевой. Понимаешь, он директор универмага, материально ответственное лицо. Вдруг недостача или еще что-то.
– Следователь кивнул на папку с делом.
– Ты, наверное, обратил внимание, что у вора были ключи, да и в квартире он ориентировался свободно...