Черная вдова

Островская Марина

Братья Михайлюки, неторопливо потягивая из банок пиво, шли по набережной. Федор внимательно присматривался к фотографам, Леня все больше поглядывал на полуобнаженных девиц, бесстыдно вилявших бедрами.

— Слышь, Федя, может, загодя снимем? — дернул он брата за короткий рукав майки.

— Потерпи до вечера, — отмахнулся Федор. — Мы сейчас делом занимаемся.

— Одно другому не помеха.

Федор, не удостоив младшего брата ответом, уверенно направился к невысокому черноволосому субъекту в широких, пузырящихся

шортах и майке с английской надписью на спине «Я люблю Бруклин». Подойдя сзади, Федор тронул его за плечо. Тот в это время наводил объектив на очередную «жертву».

— Что, Гарик, все лохов разводишь?

Тот вздрогнул от неожиданности, опустил фотоаппарат и медленно обернулся. Растерянность на его мелком, невыразительном лице сменилась заискивающей улыбкой.

— Ба! Кого я вижу! Какими судьбами в наших краях, гражданин начальник?

— Верно, Гарик, для тебя я всегда буду начальником, — покровительственным тоном сказал Федор, — хоть времена и переменились. Погоны я уже снял.

— Что так, гражданин… э-э… Михайлюк?

— Молодец, Гарик, не забыл.

— На память не жалуюсь.

— Это хорошо. Значит, помнишь наш уговор.

— О чем речь, командир! — осклабился фотограф. — Я никогда от своего базара не отказывался.

— Отвечаешь, значит?

— Отвечаю, командир. А в чем проблема? Неужто вышибли вас?

— Сам ушел.

— Не по пути с законом стало?

— Хватит скалиться, Гарик, — с неожиданной злостью сказал Федор Михайлюк. — Дело есть, отойдем-ка в сторонку.

Они остановились у парапета и продолжили разговор, разглядывая прогулочные суда на горизонте.

— Гарик, я кота за яйца тянуть не стану. Уверен, ты свое ремесло не забыл и не оставил.

— Вы о чем? — непонимающе вскинул брови фотограф.

— О том, за что я тебя в свое время под статью мог подвести.

— Командир, да я — скромный фотограф. Вот, людям на память снимки делаю…

В глазах у Михайлюка блеснул холодный огонек.

— А ну-ка покажи свой агрегат.

— Зачем? — нервно дернулся Гарик. Без лишних разговоров Федор снял у него с шеи зеркальный «Киев» и взвел затвор.

— Ты бы хоть засвеченную пленку для виду вставил, — возвращая фотоаппарат, с насмешкой сказал Федор.

Даже на загорелом до черноты лице курортного фотографа-жулика проступила краска смущения.

— Да ну, командир, что ты так сразу? Есть у меня пленка, просто кончилась.

— Когда, в прошлом году?

— Ладно тебе. Так что за дело-то?

— Две ксивы нужны.

— Левые или настоящие? — шепотом спросил Гарик, оглядываясь по сторонам. — Имей в виду, командир, настоящие стоят дороже.

— Естественно. Меня левак не интересует. Только настоящие.

— Это будет стоить… — Гарик наклонился к его уху и назвал сумму.

Федор усмехнулся, наклонился к уху фотографа и

назвал ему сумму наполовину меньшую. При этом он так убедительно посмотрел Гарику в глаза, что тот мгновенно забыл про возникшие было возражения.

— И без лишней болтовни.

— Обижаешь, командир! — Гарик вскинул руки. — Мы люди с понятием.

— Степа, иди-ка погуляй. Раньше, чем через час, не возвращайся.

— Куда же я пойду? — пробурчал Цыгарь, неохотно вставая с дивана.

— Купи что-нибудь поесть, попей пивка.

— Откуда тут пиво? Одни хибары кругом.

— Степа, — иронично улыбнулась Наталья, — ты в Сочи.

Едва дверь за Цыгарем закрылась, она разделась до пояса, развела в фарфоровой чашке краситель…

Час растянулся на добрых два. Когда Цыгарь возвращался, навстречу ему вышла эффектная блондинка с длинными, почти до пояса, волосами, чуть завивающимися на концах, с огромными, как у куклы, пушистыми ресницами. Над ярко-синими глазами изогнулись тонкие полоски бровей, придававшие лицу слегка удивленное выражение. Завершал картину выделенный яркой помадой чувственный рот. Раскраска напоминала макияж молодой Элизабет Тейлор в знаменитой «Клеопатре».

— Э… — недоуменно выдавил из себя Цыгарь. — А где?.. Черт! Натаха, это ты?

— Что, не узнал? — рассмеялась она.

— Только по одежде. — Не сводя взгляда с Натальи, Цыгарь медленно обошел вокруг нее и, хлопнув себя ладонью по лбу, спросил:

— А когда это ты успела отрастить такие волосы?

— Степа, мы с тобой не первый день знакомы. Мне уже не раз приходилось менять внешность.

— Да я помню. Но не думал, что в такую жару ты станешь надевать этот парик.

— А это не парик. Это — специальные накладки. В них не жарко.

— А глаза? Они же, кажется, были зелеными.

— Обыкновенные цветные контактные линзы.

Цыгарь восхищенно присвистнул:

— Это — полный отпад! На улице я бы тебя ни за что не узнал.

Наталья надела элегантные, сужающиеся к дужкам, очки в тонкой металлической оправе и, чуть повернув голову, спросила:

— Ну как?

Цыгарь покачал головой.

— Это вообще не ты. Нет, честное слово! Уже вроде бы всего насмотрелся, но чтобы такое…

— Вот и отлично. Можно начинать боевые действия.

— Точно, — восхищенно поддакнул Цыгарь, — выходим на тропу войны.

Он вытянул губы и заулюлюкал, как индеец.

— Ладно, хватит источать восторги, — уже серьезно сказала Наталья. — Давай решим, куда мне сегодня идти.

— Мы вроде о «Жемчужине» говорили.

— Я уже начала сомневаться. Живут-то они наверняка там. Но гостиничный ресторан у них уже в печенках сидит, это я по себе знаю.

— Ну, попробуй мотануться в «Лазурную» или «Рэдиссон-Славянскую». При таком камуфляже ты любой фейс-контроль пройдешь.