Чёрная жемчужина Аира
Шрифт:
Готье Бернар.
Клеймил ли рабов её отец? Этого она не помнила. Но сам факт того, что на человека ставят клеймо, как на лошадь или овцу, показался ей диким и противоестественным. И в этот момент она снова вспомнила слова бабушки, которая всегда отзывалась о рабовладении, как о противном Богу занятии.
Пожалуй, в этом Жозефина Мормонтель была права. Боже, это же, наверное, больно?
А ещё, глядя на Люсиль, она внезапно подумала о своём отце и даже невольно посмотрела на себя в зеркало. Бабушка об этом не распространялась,
Квартеронка.* И такая же рабыня, как Люсиль?
* Квартерон — в колониальной Америке так называли человека, у которого один предок во втором поколении принадлежал к негроидной расе, то есть потомок мулата и белого родителей.
Может, в этом и была причина той надменности, с которой разговаривала Аннет, глядя на Летицию? В той капле «нечистой» крови, что унаследовала она от второй бабушки?
Какая насмешка! Ведь другая половина её крови, что досталась от Жозефины Мормонтель, восходила по генеалогическому древу к одному из королевских домов Старого Света.
Только это не имело значения. В отличие от Старого света, здесь «чистота» крови играла особую роль в отношениях.
Ужин подали в просторной комнате на первом этаже. И хотя за столом они были втроём — тётя Селин, ещё не вернулась из Реюньона, — но накрыли его по-королевски. Летиции такое обилие серебряных приборов и такой изящный фарфор приходилось видеть только на больших приёмах. А тут — обычный ужин, пусть и в честь её приезда, но она не такая уж необыкновенная гостья, чтобы так ради неё стараться.
И хотя этикет Летиция знала безупречно, но всё равно весь вечер от волнения боялась что-нибудь разбить или опрокинуть, слишком уж пристальным было внимание к её персоне. Она вообще ощущала себя неловко под перекрёстными взглядами дяди и кузины. За столом висело какое-то напряжение. Новые родственники рассматривали её исподтишка — Летиция это чувствовала, даже глядя в тарелку с черепаховым супом. А ещё её смущали две ньоры, которые стояли по обе стороны от стола, мерно размахивая опахалами из перьев, и двое ливрейных слуг, разносивших блюда. Она не привыкла к такой пышности. Их ужины с бабушкой проходили в куда более скромной обстановке. И чтобы как-то сгладить неловкость, она попросила дядю рассказать о родителях.
— Ну, Жюльен… он был… хорошим человеком, — дядя Готье помешал ложкой суп, — и твоя мать, мадам Вивьен… тоже. Мы не слишком долго были знакомы…
Сказать по правде, из рассказа дяди Летиция особо ничего не вынесла. Он говорил какими-то общими фразами, точь-в-точь некролог зачитывал, и весь смысл его рассказа сводился к тому, какими прекрасными людьми были её родители. Она хотела расспросить про свою бабушку по отцовской линии, но помня презрительный тон Аннет в отношении ньоров, так и не насмелилась это сделать. Потом как-нибудь, когда они будут одни.
— А ты… как надолго собираешься задержаться в Альбервилле? Когда планируешь возвращаться в Марсуэн? — вклинилась
— Вообще-то, я бы хотела здесь остаться, — ответила Летиция, пробуя десерт — нежное пралине с орехами пекан.
— Здесь? Но… зачем? — у Аннет на лице отразилась крайняя степень удивления.
— Мсье Анри Бернар оставляет мне ферму, и я бы хотела попробовать пожить там. Возможно, даже попробую управлять ею, — ответила она с улыбкой. — Здесь всё-таки мой дом. Мой настоящий дом.
За столом внезапно наступила тишина, и, подняв взгляд, Летиция увидела вытянувшиеся лица семьи Бернаров.
Почему они так смотрят? Может, она глупость какую-нибудь ляпнула? Похоже на то… Наверное, это из-за того, что она сказала про управление фермой. Судя по нежной коже Аннет, такое им бы и в голову бы не пришло. Хотя, что сложного-то в управлении фермой?
В конце концов, в деле ведения хозяйства она даст сто очков вперед любому местному плантатору — уж этому-то её выдрессировала мадам Мормонтель. Вести счета, закупать продукты, торговаться за каждый луи, следить за домом, готовить, стирать, управлять слугами, даже вот так стол накрыть фарфором и золотом — всё это совсем не сложно.
— В самом деле? Управлять фермой? Ты хоть что-то знаешь о сахарном тростнике? — осторожно спросил дядя Готье.
— Я не думаю, что разобраться в том, как он растёт и что с ним нужно делать, будет так уж трудно, — ответила Летиция.
И лица Бернаров вытянулись ещё сильнее.
— А как же мадам Мормонтель? — дядя Готье даже руками развёл, будто не найдя слов в ответ на такую вопиющую глупость. — Она, конечно, писала, что тебе необходимо сменить обстановку после трагической гибели жениха, но жить на болотах? И наш тяжёлый климат, после Старого Света…
Летиция поспешно опустила глаза — чуть не поправила дядю, что не жениха, а мужа. Так ведь и на лжи недолго попасться. Она даже покраснела от этой мысли и как-то пропустила дальнейшую речь дяди Готье о превратностях местного климата, гнусе и аллигаторах. Вздрогнула лишь, когда внезапно раздался стук входной двери — в комнате появился молодой человек, в котором Летиция безошибочно узнала Филиппа Бернара — брата Аннет и своего кузена.
Узнать его было нетрудно — одно лицо с дядей, и выглядел он так, что ей в голову пришло только одно слово — «породистый». Одет щегольски, высок, подтянут, довольно красив. Он, не глядя, размашистым движением сунул дворецкому шляпу и хлыст, едва не впечатав их в грудь пожилого ньора, коротко поприветствовал отца и упёрся взглядом в Летицию.
— Кузина? — тонкие губы расплылись в сладкой улыбке. — Как я рад!
Она привстала для приветствия, и Филипп, поймав её руку, склонился в поцелуе, успев при этом пробежаться взглядом по её фигуре и задержаться на лице. Он произнёс пару комплиментов, приличествующих случаю, расположился за столом напротив и принялся внимательно разглядывать Летицию, особенно её скромное серое платье, в которое она переоделась после приезда.
К счастью, это пристальное разглядывание продлилось недолго — ужин уже подходил к концу. Поблагодарив родственников за гостеприимство, Летиция рассчитывала поскорее уйти к себе, но дядя Готье попросил её задержаться.