Чёрная жемчужина Аира
Шрифт:
— Это ещё что такое? — спросил Эдгар укоризненно, вытирая руки промасленной ветошью.
— Гри-гри*, массэ. От всякого зла, — пробормотала Лунэт, пряча большие руки в складках клетчатой юбки.
*прим. талисман вуду или амулет для защиты владельца от зла или на счастье.
Эдгар протянул его обратно.
— Оставь себе, мне он ни к чему.
Но старая ньора не взяла мешочек, только втянула голову в плечи и произнесла тихо:
— Ну, хоть в комнате положите, чтобы он рядом с вами лежал, когда вы спите, массэ.
Эдгар отложил мешочек и, посмотрев внимательно на Лунэт, спросил:
— Значит, ты соврала мне, когда сказала, что ничего не слышала этой ночью? Здесь кто-то был?
— Нет, массэ. Я и правда ничего не слышала! — испуганно произнесла ньора.
— Тогда с чего ты решила, что мне нужен амулет? И свеча? Кто это был, Лунэт? О ком рассказывал всё время мой дед Гаспар? Отвечай или… высеку, — произнёс он устало.
Бить Лунэт он, конечно, не собирался. За всё время своего пребывания здесь он вообще никого не наказывал, но приученные к наказаниям ньоры говорили правду, только если над ними нависал кнут хозяина.
— Простите, массэ, — Лунэт перетаптывалась с ноги на ногу и по-прежнему втягивала голову в плечи, словно Эдгар и правда стоял с кнутом.
— Лунэт, послушай, — он взял за плечи старую женщину, — посмотри на меня. Я не буду тебя бить. Просто скажи мне, кто это был?
— Даппи*, массэ. Злой дух этих болот, — шёпотом ответила старая ньора и оглянулась в сторону зарослей.
*прим. — призрак или дух, встречающийся в Карибском фольклоре.
Эдгар выдохнул.
Злой дух, значит! Ну-ну… Хотя, чего он ожидал?
— Ладно, иди. Возьму я твой амулет.
Старая ньора расплылась в улыбке и быстро ушла. А вечером Эдгар обнаружил возле двери своей спальни плошку с пересоленной кукурузной кашей и осколок зеркала.
Ну ещё бы! Даппи ведь не любят соли, а если увидят себя в зеркале, то испугаются и уйдут!
Он вспомнил рассказы своей няньки-ньоры, усмехнулся, отодвинул ногой плошку, понимая, что, видимо, он, как новый хозяин поместья, вполне устраивает рабов, раз они так пекутся о его здоровье.
И, может, миска с кашей помогла, а может, всё это и правда было случайным кошмаром, но с того дня он спал вполне сносно. Не считая гнуса и жары, к которой ещё не привык, ничто его больше не беспокоило. Только внутри где-то так и осталась уверенность, что эта встреча с «порождением тьмы» была не последней.
Проводив Рене, Эдгар вернулся в дом и засел за бумаги — разбирать записи управляющего. Выдвинул ящик письменного стола — поверх папки лежала коробочка с кольцом. Он достал её, открыл и некоторое время смотрел на прозрачный камень.
Флёр Лаваль сейчас в Альбервилле, но одобрение её отца на этот брак он уже получил. А заодно и заручился от него поддержкой и парой писем банкиру — будущий тесть взялся помочь в вопросе снижения процентной ставки
Эдгар бы и не поверил, если бы сам не видел, как изящная рука в перчатке умело сжимает рукоять хлыста — и недели не проходило, чтобы Флёр не выпорола кого-то из своих служанок. Да так, что кожа у них потом свисала лохмотьями со спины. Скверный характер наследницы поместья Физалис стал уже притчей во языцех по всей округе и послужил причиной того, что Флёр, не смотря на хорошее приданое, всё ещё ходила в невестах. Никто не хотел брать в жёны аллигатора.
Зато Эдгар ей понравился сразу. Они даже вспомнили, как виделись несколько раз в детстве на каких-то семейных торжествах, где собирались семьи плантаторов. И вот сейчас Флёр вела себя совсем как хищник, заметивший добычу — она стала милой, кроткой и тихой, бросала на него нежные взгляды и в нужные моменты весьма умело покрывалась румянцем смущения. Впрочем, всё это было лишним. Своё решение о женитьбе Эдгар принимал не сердцем, и она это прекрасно знала.
Он достал из шкафа деревянную шкатулку и открыл её. Всё, что осталось от его семьи, уместилось здесь: пара украшений, маленький портрет в резной рамке, плетёная лошадка — любимая игрушка дочери… Прошло почти три года — сейчас ей было бы семь лет. Эдгар достал золотую цепочку, на которой висел кулон — два сердца, одно поменьше, второе побольше. Элена и Лили. А третье сердце — его настоящее сердце, — оно сгорело вместе с ними. Но оно ему больше не нужно. Не собирается он больше любить. А память… она и так навсегда останется с ним.
Он закрыл шкатулку и убрал вглубь шкафа, переложил портрет Флёр Лаваль в нижний ящик стола и накрыл его папкой. Завтра он поедет в Альбервилль и сделает ей предложение. Став мадам Дюран, она хоть рабов не будет драть кнутом, и то благое дело. А урожай её тростника этой осенью очень кстати поможет расплатиться по бумагам реюньонской сахарозаготовительной компании. Это ему клятвенно пообещал мсье Лаваль вместе со своим благословлением.
Глава 4. Суаре
Утром слуг наказали всех.
Как сказал дядя Готье, если они будут молчать и не выдадут того, кто нарисовал глаз в комнате мадмуазель Бернар, то сами виноваты. Но никто не сознался. Так что по пять плетей досталось и горничным, и кухаркам, и конюхам, и даже Люсиль.
Летиция сидела у себя в комнате и вздрагивала, слушая крики, что доносились с заднего двора. Это было ужасно, и она пыталась дядю отговорить — ведь ничего дурного не случилось, но Готье Бернар был непреклонен. А ну как рабам снова вздумается своевольничать и сделать такое в следующий раз в спальне хозяев? И нет ничего хуже, чем ньоры, которые начинают покрывать друг друга.