Чернее некуда
Шрифт:
— С удовольствием, — сказал Фокс.
Пока они шли по пустынным Каприкорнам к своей машине, Фокс с тихим одобрением слушал Аллейна. Уже усаживаясь в машину, Аллейн сказал:
— Вот что у нас имеется, братец Фокс. Теперь вопрос. Что отсюда в общем и целом следует?
Фокс провел широкой ладонью по своим коротким усам и затем оглядел ее, словно надеясь обнаружить на ней ответ.
— По-моему, — сказал он, — я понял, куда вы клоните.
— Клоню я вот куда, — отозвался Аллейн, — если говорить попросту, то этот…
II
Угрозу Аллейна разбудить
Аллейну не хотелось объяснять ему, что помешать Трой написать этот портрет, означало бы совершить уголовное преступление. Поэтому он перевел разговор на случай с Санскритом и услышал, что Гибсону о нем уже доложили.
— Похоже, — забубнил Гибсон, — дело идет к развязке.
— Перекрести пальцы. Я попробую получить ордер на обыск. На основе косвенных свидетельств.
— Начальство любит, когда у него просят ордер. Активный, значит, работник. Кстати, тело устранили.
— Что?
— Ну, покойника. Перед самым рассветом. Все было проделано очень тихо. Задний вход. Неприметный грузовичок. Специальный самолет. Тихо-мирно. Одной заботой меньше, — закончил мистер Гибсон.
— Возможно, тебе стоит поставить людей в аэропорту, Фред. Пусть последят за рейсами на Нгомбвану.
— Да хоть сейчас. Только свистни, — зловещим голосом произнес мистер Гибсон.
— Считай, что уже свистнул. Будем поддерживать связь, — сказал Аллейн и оба повесили трубки.
Трой была в студии, готовила фон для своего натурщика. Аллейн сказал ей, что вчерашние меры предосторожности будут повторены и сегодня, и что сам он постарается вернуться еще до появления Громобоя.
— Вот и хорошо, — сказала она. — Только сядь там же, где сидел вчера, ладно, Рори? Когда он глядит на тебя, он становится просто великолепен.
— Ну и нахалка же ты. Знаешь ли ты, что все, кроме тебя, считают меня полоумным из-за того, что я разрешаю тебе продолжать эти сеансы?
— Конечно, но ведь ты — это ты, правда? — ты же понимаешь, как все обстоит на самом деле. И честно говоря… он у меня получается — получается, так? Не нужно ничего говорить, но… я права?
— Получается, — ответил Аллейн. — Как ни странно это звучит, я даже побаиваюсь смотреть в твою сторону. Кажется, будто он сам стекает с твоей кисти.
Она поцеловала его.
— Я так тебе благодарна, — сказала
Аллейн приехал в Ярд в приятном расположении духе, даром, что его переполняли дурные предчувствия. Здесь его поджидала записка от мистера Уипплстоуна, содержавшая просьбу позвонить как можно скорее. Он позвонил, и мистер Уипплстоун сразу взял трубку.
— Я подумал, вам следует знать об этом, — начал он уже привычной фразой. У него потекла труба, торопливо стал рассказывать мистер Уипплстоун, и он в десять минут десятого отправился к своим квартирным агентам, господам Эйблу и Вертью, хотел, чтобы они порекомендовали ему водопроводчика. Там уже находился Санскрит, погруженный в беседу с молодым человеком, тем, у которого прерафаэлитская прическа. Увидев мистера Уипплстоуна, Санскрит замолк на полуслове, а затем произнес своим контр-тенором, что он-де во всем полагается на них и надеется, что они постараются устроить все наилучшим образом.
Молодой человек, рассказывал дальше мистер Уипплстоун, сказал, что никаких сложностей не предвидится, поскольку жилье на Каприкорнах пользуется большим спросом. Санскрит проблеял нечто невнятное и с большой поспешностью удалился.
— Я спросил, как бы между прочим, — сказал мистер Уипплстоун, — не сдается ли, часом, помещение вместе с гончарной. Сказал, будто у меня есть друзья, которые ищут квартиру. Помощница молодого человека, да и сам он тоже, как-то странно замялись. Дама принялась объяснять, что официально это место пока не освобождено, а если и освободится, то скорее поступит в продажу, чем будет сдаваться. Теперешний жилец, сказала она, пока не хочет, чтобы об этом стало известно. Меня это, как вы можете вообразить, заинтриговало. Оттуда я прямиком отправился на Каприкорн-Мьюс и дошел до гончарни. На дверях висела табличка: «Закрыто на инвентаризацию». Окна были задернуты довольно ветхими шторами, которые, правда, сходились не до конца. Я заглянул вовнутрь. Света там почти не было, но у меня осталось впечатление, что какая-то крупная фигура бродит внутри между упаковочных ящиков.
— О Господи, так вот взяли и заглянули?
— Да. А по дороге домой зашел в «Неаполь», купить немного паштета. Пока я его покупал, появились Кокбурн-Монфоры. Он был, по-моему, пьян не то что в стельку, а уже в обе, но на ногах держался по-обыкновению твердо. На нее же и смотреть было страшно.
Мистер Уипплстоун примолк и молчал так долго, что Аллейн спросил:
— Вы еще не ушли, Сэм?
— Нет, — сказал мистер Уипплстоун, — еще не ушел. Честно говоря, я пытаюсь представить, что вы подумаете о следующем моем ходе. Успокойся, Люси. Вообще-то я — человек не порывистый. Далеко не порывистый.
— Я бы сказал, очень далеко.
— Хотя в последнее время… Как бы там ни было, в данном случае я позволил себе увлечься минутным порывом. Я, разумеется, поздоровался с ними, а затем, словно бы мельком, ну, вы понимаете, сказал, принимая из рук миссис Пирелли паштет: «Вы, кажется, вот-вот останетесь без соседей, миссис Пирелли?» Она в замешательстве уставилась на меня, а я продолжал: «Ну, как же. Те двое из гончарни. Я слышал, они съезжают и чуть ли не сегодня.» Что, конечно, не было чистой правдой.