Чернила
Шрифт:
— Ты мне секс обломала, — он зачем-то посмотрел на свои ладони, а потом на сестру, — и ты такая беззащитная сейчас…
Вася встал, расстегнул свою ширинку и стянул ее джинсы до колена. На Анфисе не было белья, и она даже не подумала сопротивляться.
Он раздвинул ее ягодицы и решительно вошел. Анфиса тихонько заскулила.
— Терпи, — прошептал ей Вася на ухо, — ты разбила техники на полтора миллиона…
Он кончил за три фрикции и, не потрудившись надеть штаны, снова плюхнулся на кровать рядом.
— Во что завтра играем? —
— Ты разбила мою любимую камеру, — в голосе Васи не было злости, лишь легкий укор.
— Развяжи меня — Анфиса трепыхнулась, как рыба, выброшенная на берег. Вася ухмыльнулся и легонько толкнул ее, разворачивая на бок. Путы на ее ногах и руках еще сильнее впились в белую кожу.
— А ты не разобьешь «Лейку»? — спросил он, погладив кончиками пальцев короткий ежик волос на ее лобке.
Анфиса отрицательно помотала головой и примирительно улыбнулась. Вася дернул за ремень.
— Ты же знал, что я приду в пять, — сказала Заваркина, садясь и растирая опухшие кисти, — ты специально подгадал, чтобы заняться сексом у меня на глазах? Тебя это заводит?
— Я не собирался заниматься сексом, — ухмыльнулся он и легонько ткнул ее в плечо кулаком, — у меня ни на кого, кроме тебя, не стоит…
— Не ври, — отмахнулась Анфиса.
— Вспомни, ты видела хоть раз… хм… сам процесс?
Анфиса задумалась. В прошлый вторник она отогнала баристу из ближайшей кофейни тоже на стадии поцелуев, а Васин мотоцикл лишился кое-каких деталей. В субботу девчонка с дискотеки была выставлена ею еще на подступах к кровати, а пятнадцатилетний односолодовый виски, который ее брат вкушал по воскресеньям под яичницу с беконом, был безжалостно вылит в раковину.
— То-то и оно, — заключил Вася и достал из кармана белую таблетку с буковкой. Он приоткрыл Анфисин рот, закинул в него таблетку и хлопнул по нижней челюсти, чтобы та провалилась в желудок.
— Что это? — поинтересовалась она, скривившись от горечи.
— Обезболивающее, — ухмыльнулся Вася, — тебе оно явно понадобится.
— Мда, ощутимо, — она поерзала на попе.
— Ты перегнула палку…
— Знаю, — согласилась она, посмотрев на кучу битого стекла и сиротливо лежащие на нем фотоаппараты, — но я верю в твой талант, который расцветет еще пуще, если ты будешь снимать на китайскую мыльницу.
— Это что, чувство вины? — усмехнулся Вася. Он ухватил ее за подбородок и взглянул ей в лицо.
Анфиса отмерила большим и указательным пальцем опухшей правой руки примерно сантиметр, чтобы показать, насколько крошечно ее чувство вины.
— Врешь? — вздохнул Вася.
— Вру, — подтвердила Анфиса, — мне не стыдно. Творишь х. ню, получаешь реакцию. Закон сохранения энергии.
— Это, по-твоему, адекватная реакция?! — возмутился Вася.
— Ну, эта девчонка была симпатичная, — протянула Анфиса с улыбкой.
— Мда, — Заваркин мечтательно улыбнулся, вспоминая свою безымянную подружку. Анфиса отвесила ему легкую пощечину. Он засмеялся
— Мне нужны эмоции, — вдруг признался он.
— Я знаю, — ответила Анфиса почему-то шепотом.
— Я люблю тебя.
— Я знаю, — Анфиса отпрянула и с негодованием уставилась в его глаза цвета агата, — тогда почему ты меня все время бьешь?
— Потому что боль — это единственное, что ты можешь почувствовать.
В голосе Васи было такое отчаяние, которое никак не отражалось на лице, что Анфисе стало не по себе. Она отвернулась от него и принялась развязывать узлы на своих ногах. С тех пор как появилось документальное подтверждение ее якобы бесчувственности, которое выписал некомпетентный коновал-мозгоправ, Вася не находил себе места.
— Неправда, — сказала она, справившись, — я еще пауков боюсь.
— Неправда, — передразнил ее Вася, снова притягивая к себе, — никаких пауков ты не боишься. Я видел, как ты, встретив одного на балконе, одним движением растерла его в пыль.
— Но это не значит, что я не испугалась, — улыбнулась она, прильнув к его груди.
Они посидели молча минут пять, в течение которых Анфиса что-то соображала: она хмурилась, почесывала нос и то и дело поглядывала на Васю.
— Ну чего? — не выдержал он.
— А что если? — она села, поморщившись от боли, и вгляделась в его лицо.
— Что? — нетерпеливо усмехнулся Заваркин.
— Что если ты дашь мне одну ночь? — весело спросила Анфиса, гордясь своей выдумкой, — целую ночь, после которой ты поймешь, что я — не бесчувственный хлам, и поверишь, наконец, в то, что я тоже тебя люблю?
Заваркин сощурил глаза и вытянул губы трубочкой. Этот жест означал, что он оценивает риски.
— Идет, — согласился он, — сегодня?
— О, нет, — с содроганием сказала Анфиса, потерев зад. Вася засмеялся. — Пусть это будет субботняя ночь. Обломаю тебе своей любовью какое-нибудь свидание…
Вася снова засмеялся. Идея пришлась ему по нраву.
— А что если не выйдет? — спросил он, вдруг став серьезным.
— Тогда разойдемся по свету искать счастья, — Анфиса была уверена в себе, — может, попробуем встречаться с другими людьми…
— Я попробую, а ты — нет, — отрезал Вася.
— Почему я не могу тоже с кем-нибудь встречаться?
— Если ты меня бросишь, я тебя убью, — мрачно пообещал Заваркин и для пущего эффекта щелкнул своим раскладным армейским ножом у нее перед носом, — поняла?
Анфиса поняла, что он не шутит, и осторожно кивнула. Она всегда знала, когда нужно остановиться. Она встала, натянула спущенные братом джинсы, и прошла на кухню.
— Не смей есть! — крикнул Вася ей вслед.
— Чего это? — ее филейная часть уже торчала из-за дверцы холодильника.
— Потому что ты не хочешь!
Вася соскочил с кровати и запутался в собственной одежде. Времени, в течение которого Вася разбирался со своим туалетом, хватило Анфисе, чтобы запихать в рот целую куриную ногу.