Черно-белый портрет красных роз
Шрифт:
День 562
Утром Элиор не спешил в Город. Он поднялся на второй этаж Дома и выглянул в окно. Из него прекрасно виднелась верхушка башни с высокими широкими окнами, и пока не началась буря, Элиор мог рассмотреть тени человека, бродящего по башне.
Фигура за окнами ни на секунду не останавливалась. Она ходила взад-вперед, иногда сгибаясь в поясе. Даже издалека Элиор понимал, что человек, запертый в башне, кричит. Юноше показалось, что он даже слышит этот крик, хотя тишину нарушал только легкий ветер. Но даже в нем летели песчинки, и Элиор почувствовал, как они царапают его лицо.
Буря
– Пусть опасность минует меня. Пусть кара не настигнет меня. Пусть смерть обойдет меня стороной.
Элиор то и дело вставал у окна, но буря мешала ему рассмотреть что-то дальше стекол. Он так и провел весь день дома и только под вечер вновь взялся за книгу, скривившись.
– «Мы все принесли Их в жертву самим себе, как раньше приносили себя в жертву Им. Честный обмен. Но наших сил недостаточно, чтобы уничтожить Их. И пусть Он будет на нашей стороне, если Она вырвется на свободу. Ибо черны наши реки, ибо горят наши леса, ибо бетоном пропитана земля. Ибо убили мы Ее, ибо отвернулись от Него. Гонимые их злостью мы обрели волю, но наша свобода может выйти нам боком. Да спасите наши души, да простите наши грехи, ибо не ведали мы».
С этими словами в голове Элиор уснул.
День 563
Как только очередная буря закончилась, Элиор выбежал из дома. Он промчался мимо фонтана, двинувшись напрямую к башне. Уже издалека он услышал крики той, кто сидел внутри башни, а когда юноша подбежал к дверям, они стали невыносимыми. Элиор кулаками стучал по мощному дереву и кричал:
– Открой же мне! Я знаю, кто ты, узнал из книги! Я понял, кто мы! Открой, впусти меня!
Но он не мог заглушить крики из башни. Тогда Элиор отошел на несколько шагов, разогнался и врезался плечом в двери. Выбить их не удалось, зато тут же прекратился крик. Элиор, поглаживая ушибленное плечо, услышал, как скрипит замок, а следом и дверные петли.
За порогом стояла худощавая девушка настолько серая, что бесцветные стены башни казались рядом с ней буйством красок. Ее волосы давно потеряли блеск, глаза потухли, сухая кожа лишилась цвета, а платье больше напоминало пыльный пододеяльник.
– Открыла, – только и сказал Элиор.
– Ты? Я не видела тебя так давно.
Девушка бросилась к Элиору, чтобы заключить его в объятия, но тут же согнулась в приступе и закричала. Ее рука неестественно вывернулась, из глаз потекли черные слезы. Она сжала зубы до скрипа, но даже так наружу пробивались ее вопли. Колени девушки дрогнули, и она упала, подняв облако из пыли и песка.
– Мне жарко, – жалобно произнесла она, протягивая руки Элиору. – Мне больно, точно меня режут тысячи мечей. Меня истязают, бьют, калечат. Помоги мне.
– Нет.
Элиор наклонился и помог девушке встать. Ее тонкие ноги едва держали худое тело, поэтому она оперлась на юношу.
– Нет, – повторил он. – Ты сама поможешь себе. Идти можешь?
Губы девушки задрожали. Она почти заплакала, но все же кивнула.
Элиор повел ее по широкой улице на юг, пока они не уткнулись в гладкую Стену. Юноша помог девушке сесть, взял ее лицо в руки и взглянул прямо в глаза.
– Они заперли нас. Они укрылись там, за Стеной, и мучают нас. Я не знаю, кто они такие, но они знают нас. И боятся. Их страх здесь. – Элиор снял рюкзак и
Девушка снова кивнула. Она опустила одну руку в песок, а вторую приложила к Стене и закрыла глаза. Поднялся ветер, но не тот, который предвещает бурю. Этот ветер был незнаком Элиору. Воющий, мощный, дикий. Стена задрожала за спиной у девушки, и Элиор услышал, как снаружи бьется ветер. Он ударил один раз. Второй.
На третий раз Стена рассыпалась, превратившись в песок. Элиор подскочил на ноги и посмотрел за спину девушки. Цветущие сады, сочные листья на деревьях. Шум реки неподалеку, песни птиц. Настоящий мир, дикий и такой незнакомый, но такой теплый и приветливый.
Девушка словно ожила. Она вдохнула полной грудью, и ее кожа налилась цветом. Волосы потемнели и засияли на солнце, а в глазах появился былой пыл. Она самостоятельно поднялась на ноги и взглянула на Элиора.
– Иди, – сказал он. – Покажи им, что бывает, когда от тебя отворачиваются.
Девушка взмахнула рукой, и ветер унес кучу песка, в которую превратилась Стена. Она подняла руки и от нее по земле пошла волна жара. Еще недавно место за Стеной напоминало Рай, но от силы девушки деревья засохли, трава почернела и загнила. Силы покинули почву, и эта порча все разрасталась.
– А что будешь делать ты? – спросила девушка, обернувшись к Элиору.
– То, что умею лучше всего.
Юноша шагнул на испорченную землю и вдохнул затхлый воздух.
– Я буду наказывать за грехи, – сказал он.
Двенадцать рассветов
День 1. Апельсин
Сегодня я проснулся по будильнику, хотя в остальное время года пренебрегаю этой звенящей штуковиной. Я в нетерпении подбежал к окну, крепко сжал подоконник, словно куда-то падал, и выглянул на улицу. Первый рассвет за целый год. Первые лучи, еще не прогревшие воздух. Этот рассвет всегда такой: теплый, мягкий, махровый. Очень похож на апельсиновый сок, хотя я и апельсины видел-то один раз, перед самым отъездом сюда. Я прекрасно видел верхушки елей, над хкоторыми плавали оранжевые облака, и с каким-то необъяснимым облегчением обнаружил, что они такие же зеленые, как и год назад. Мир словно не изменился за без малого двенадцать месяцев снега, холода и тьмы. Сейчас это было то самое теплое лето. Даже дождя не предвещалось. Обидно, когда такие дни, как этот, омрачает дождь.
Весь первый день лета я провел, отдыхая под открытым небом. Я нежился в лучах солнца, порой в благодарности вскидывая к нему руки, словно к божеству. Даже по сторонам особо не смотрел, хотя знал, что скоро придет Она. Скоро, но не в первый день. Может, оно и к лучшему. По крайней мере, я могу несколько часов выделить для себя любимого.
День 2. Фиалка
Я помню, как мама выращивала фиалки. У нее их было много. Цветы это неприхотливые, простые, но симпатичные. Ровно таким был и второй рассвет этого лета. Солнце поднималось лениво, точно потратило все силы уже в первый день, но я все равно был ему благодарен. Благодарен за этот фиолетовый свет, обрамляющий темные облака. За робкое тепло, уже достаточное, чтобы я снял с себя почти всю одежду, оставив шорты ниже колена и легкую футболку.