Черно-белый танец
Шрифт:
– Я ведь сколько раз ему говорила-то: сдайся, Илюха, послабление тебе выйдет за покаяние твое. Не мучь ты себя и меня!… А он: молчи, говорит, убью! «Я дочку, – говорит, – нашу до конца дней ее обеспечил!… Как сыр в масле она теперь катается!…» И пьяный все время… А последние года совсем разумом тронулся… Ночью… ночью только выходил, по участку шастал, как сыч… Света белого не видел, от людей прятался… За ставнями…
Поверженный убийца застонал, заворочался на крыльце, не открывая глаз.
Арсений выдернул свой брючный ремень. Перевернул мужика на живот.
– Может, без милиции обойдемся? – вдруг с надеждой спросила Анфиса. – Прикончишь ты его? Р-раз по башке, да и в пруд? Все равно по документам он мертвый. А?…
– Не умею я людей убивать, бабушка, – усмехнулся Арсений.
– Да… – протянула Валентинова. А потом воскликнула: – Вот и я!… Вот и я! – со слезой в голосе протянула она. – Сколько уж раз говорила себе: да лучше б я убила его, чем так мучиться-то… Все равно с ним хуже, чем с мертвым… А нет, не поднимается рука… Это только он, душегуб, умел…
– Зачем он Капитоновых-то убил? – выдохнул Арсений, морщась. – Из-за денег?
– Не только, парень, – покачала она головой. – А скажи: если милиция приедет, они меня заберут? Посадят?… За то, что пособничала? Не донесла?
– Вряд ли, – вздохнул Арсений. – Не думаю. Скажете милиционерам: принуждал он вас. Заставлял. К тому же муж он вам. А закон… По закону разрешается: на своих близких родственников можно не доносить.
– Правда? – Анфиса наконец повернула к Арсению свое исплаканное лицо, и оно осветилось надеждой. – Не врешь ты?
– Зачем мне врать? Я не прокурор.
– Слушай, ты занеси его в дом, а? Ведь холодно ему…
Арсений только успел отрицательно покачать головой, как с улицы, от забора, раздался посторонний боязливый голос:
– Сергевна? Что тут у тебя? Стреляли, что ль?
Арсений оглянулся. На расстоянии метров десяти от калитки, прячась за почерневшим столбом, выглядывала давешняя соседка с обветренным лицом скотницы.
– Стреляли! – крикнул Арсений. – Случайно! Несчастный случай!
– Сергевна! – снова заполошно выкрикнула женщина-соседка. – А ты теперь ответь! Ты-то живая? Голос подай!…
– Живая я! – дрожащим голосом ответила Валентинова. – Правду парень говорит. Несчастный случай.
– Тетенька, милицию надо вызвать, – прокричал в сторону соседки Арсений. – Бегите в город звонить.
– Правда, Анфиса Сергевна? – выкрикнула краснолицая «скотница» из-за столба.
– Нет, Семеновна! – вдруг изо всей мочи заорала жена шофера. – Нет! Не надо милиции! Мы сами! Сами разобрались.
Арсений прикинул: вряд ли соседка видит лежащее на крыльце тело Валентинова.
– Правда не надо милиции? – прокричала «скотница».
– Святой истинный крест! – заорала в ответ жена шофера.
«Что ж они тут, в деревне, все криком-то разговаривают, – внутренне поморщился Арсений. – Так и оглохнуть недолго».
– А что было-то? – проорала соседка.
– Случайно! Случайно я стрельнула. По
– Точно?
– Точно-точно. Ступай, Семеновна.
Та сторожко вышла из-за укрывавшего ее столба и, пару раз опасливо оглянувшись на дом Валентиновых, поспешила по улице прочь.
– Холодно, – безучастно сказала Валентинова. – Пойдем, парень, в дом.
…Они вдвоем перетащили бесчувственное тело шофера внутрь дома. Уложили его на продавленную панцирную кровать. От Ильи разило потом и перегаром. Дышал Валентинов ровно. На лбу выступила испарина.
– Может, ему врача? – боязливо спросила его жена. – «Скорую»?
– Он просто отключился. Спит. Пьяный же. – Арсений пощупал пульс на могучей шее. Пульс был спокойным, полным. – Да и к кому вы «Скорую» вызовете? К мертвому четыре года человеку? Объяснять ведь придется.
– И правда, парень, – согласилась Анфиса Сергеевна. – Эх, да и ничего ему не сделается, душегубу проклятому. Ничто его не возьмет.
– Вы уж мне-то водички дайте… – попросил Арсений. – Раз в дом я все-таки вошел.
– Сейчас, сынок. Я чайничек тебе поставлю. Чай-то пить будешь?
Арсений кивнул.
Хозяйка захлопотала на кухоньке-терраске. Поставила железный чайник на газовую плиту.
Арсений огляделся. Кругом царила чистенькая бедность. Старая мебелишка, с бору по сосенке. По стенам развешаны репродукции из «Огонька»: «Грачи прилетели», «Дети, убегающие от грозы», «Медведи в лесу»…
Анфиса налила Арсению жидкого чаю в щербатую чашку. Механически положила в две розеточки варенья, клубничного да смородинового. Мысли ее, казалось, были далеко.
– Как же вам, Анфиса Сергеевна, удалось его четыре года-то прятать? – спросил Сеня, подсаживаясь к столу.
– Ох, парень, сама не понимаю… – вздохнула она, усевшись напротив.
По всему было видно, что настроилась на долгий рассказ. На то, чтобы излить душу человеку, который, как и супруги Капитоновы, стал жертвой ее мужа.
– Он ведь сразу после убийства другим стал… Чуть что не по нему, или поперек скажешь – кричит, руки распускает… Пришел тогда, четыре года назад, в марте – лица на нем нет. Вот, говорит, хозяев моих убили… Он Капитоновых-то в шутку «хозяевами» называл… Я заахала – а он водку пить. Пьет – и не веселится, а только мрачнее делается… И так – каждый день. С работы приходит, мрачный, водки выпил, поел – и спать. А во сне мечется, кричит… Я и знать не знала, что с ним… Это уж только потом, осенью, мне все открылось… А в том июне он дочке вдруг денег на кооперативную квартиру дал… На первый взнос, на трехкомнатную… Дочка ведь с зятем тогда с нами жили… Я к нему – с расспросами: откуда, мол, деньги? А он мрачнеет, ругается: не твое, мол, мать, дело… И если пьяный, так кулаком двинуть и норовит… Я испугалась, помню, тогда: думаю, его на автобазе в нехорошие дела вовлекли. Оттуда и деньги… Решила, в шайку расхитителей он попал, а они там налево запчасти пускают или бензин казенный… Ночи не спала… А он, вона, оказывается, что учудил… Еще страшнее…