Чернобыль. Большая ложь
Шрифт:
Почему именно этим людям уже в независимых, претендующих на звание демократических государств было доверено «спасать» чернобыльцев?
А чья прокуратура, наконец, заявит об уголовной ответственности бывших руководителей ЦК КПСС и советского правительства, с ведома и при непосредственном участии которых и творилась чернобыльская ложь, несмотря на лозунги о «новом мышлении» и «перестройке»? Множество документов «секретных», «совершенно секретных» и в «единственном экземпляре», «без права публикации» обнародованы в прессе. Так какого же «толкача» ждут органы правопорядка? Или в этом случае не миновал еще срок давности?
Впрочем, некоторые из бывших уже нашли главного виновника всех чернобыльских бед. «Появление гласности и демократии <…>
Многие депутаты Украины высказали тогда несогласие с решением прокуратуры республики. Чернобыльская комиссия подготовила проект постановления парламента о том, чтобы в законодательство были внесены изменения, дающие возможность уголовное дело Шевченко, Ляшко и Романенко передать в суд. Но ничего с тех пор с места так и не сдвинулось.
Суд над теми, кто обманывал собственный народ, для Украины имеет смысл, далеко выходящий за пределы Чернобыля. Это суд не только над конкретными людьми, но и над Системой, которую олицетворяют именно они. Ведь даже в Болгарии прошел суд над людьми, которые утаивали правду от болгарского народа о чернобыльском следе в их стране! (Они уже отсидели и вышли.)
Говорят, во всех бедах виновата Система. Безусловно. Но Систему создают конкретные люди.
Для многих этот праведный суд важен еще и потому, что «большевики» Украины вслед за Россией поставили в парламенте вопрос об отмене решения о запрете коммунистической партии. И добились своего – они снова легализованы и снова борются за народное счастье. Отказ Генеральной прокуратуры от суда над бывшими высшими руководителями партии и государства вдохновил радетелей Системы. Они уже заявляют: да никакого Чернобыля не было, его выдумали демократы, чтобы развалить Советский Союз и запретить коммунизм.
Восторжествует ли когда-нибудь справедливость после всей этой убийственной правды о Чернобыле?
Глава 19 СОПРОТИВЛЕНИЕ ЧЕРНОБЫЛЬСКОГО МАТЕРИАЛА
Несмотря на то что в Советском Союзе из года в год наращивались мощности атомных электростанций, страна была напичкана ядерным оружием, военно-промышленными и исследовательскими ядерными реакторами, а также активно проводились испытания ядерного оружия, долгое время она не имела собственных законов в сфере использовании атомной энергии и ядерной безопасности. Между тем за рубежом такие законы были приняты давно: например, во Франции в 1945-м, США и Великобритании – в 1946 году. Сейчас атомное законодательство есть во всех развитых странах.
В СССР его проект наконец-то был разработан за два года до аварии в Чернобыле, но даже и после чудовищной катастрофы его удалось утопить в идеологическом болоте. Сотни аварий и сбоев, которые ежегодно случались на советских ядерных военных и гражданских объектах, в том числе и с человеческими жертвами, как в 1979 году на Ленинградской АЭС, не имели ни для кого никаких правовых последствий. К тому же все они содержались в глубокой тайне и от собственного населения, и от всего мира – у советов и атом должен быть самым надежным.
Естественно, что и после «самого лучшего» взрыва на Чернобыльской атомной станции ни государство, ни местные органы власти не были готовы к правовому решению экологических, социальных и других проблем. Правительство СССР не имело готовой законодательной базы, чтобы немедленно в ее рамках оказать помощь пострадавшим – как штатным работникам ЧАЭС, так и призванным из военного резерва, ликвидаторам, а также населению, пострадавшему от аварии. Собственно, нет закона – нет проблем.
На протяжении первых трех лет после чернобыльской катастрофы коммунистический Верховный Совет СССР, такие
Первыми такими попытками властей стали подзаконные акты, принятые совместно ЦК КПСС и Советом министров СССР. В советское время это была повседневная и повсеместная практика, заменяющая законы. Первым документом, регламентирующим отношения государства с Чернобыльской атомной станцией, стало совместное Постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР, принятое спустя двенадцать дней после аварии – 7 мая 1986 года: «Об условиях оплаты труда и материального обеспечения работников предприятий и организаций зоны Чернобыльской АЭС».
Роль «законов» первые четыре года привычно выполняли различные постановления ЦК КПСС, которые направлялись в республиканские и областные органы партии. Они носили закрытый, совершенно секретный характер. В тех же постановлениях, которые появлялись в печати, никакой конкретной информации ни о масштабах загрязнений, ни количестве пострадавших, ни об их конкретных проблемах не было.
Первым действием властей было их полное бездействие. Власть как будто заклинило. Казалось, что вслед за реактором в ней что-то сломалась. Потом началась паника. Всё, что, очнувшись, стали делать власти, носило стихийный характер. Они не были готовы к такой широкомасштабной ядерной катастрофе. Но они были готовы – как всегда – к широкомасштабному вранью. Об этом свидетельствует и тот факт, что медики не провели вовремя йодную профилактику (в течение первых восьми дней после аварии). Зато потом наврали всему цивилизованному миру с три короба. (Об этом подробнее поговорим в следующей главе.)
Несмотря на то что для измерительных и дезактивационных работ были привлечены химические и инженерные войска, специальная боевая и транспортная техника, оборудование Министерства обороны СССР, войска гражданской обороны, властям не удалось быстро и качественно провести отселение даже 116 тысяч человек, которые оказались в тридцатикилометровой – «черной» – зоне чернобыльского следа.
Отчуждение территорий тридцатикилометровой зоны вокруг «подбитого» реактора, выселение людей из деревень, попавших в нее, проводилось исключительно на основании закрытых правительственно-партийных постановлений. Со стороны это выглядело как непреодолимая стихия, людям ничего конкретно не объясняли, местные начальники просто объявляли, что на некоторое время им придется выехать из деревни, на две-три недели, а потом они снова вернутся. Хотя, по свидетельствам руководителей некоторых загрязненных районов, они догадывались о том, что эти граждане уже никогда не вернутся в свои родные места, в пронизанные потоками радиации дома.
Действия правительства и Политбюро носили нервозный, зачастую хаотичный и предельно закрытый характер. Об этом свидетельствует дух и тон их секретных протоколов. Они метались, и им было страшно. Чем страшнее им становилось перед лицом неуправляемой ядерной реакции, тем больше секретных документов они выдавали.
До 1989 года никакой научно разработанной специальной правительственной программы помощи пострадавшим от аварии на ЧАЭС так и не появилось. И не потому, что в СССР не было научных сил для ее разработки. Проблема заключалась в другом – в СССР не было свободы. Закрытость общества и гласность чернобыльских событий были идеологически несовместимы.