Чёрное место

Партыка Кирилл

– Помню. Евсеенко проверял. И что? Пойти оформить их за мелкое хулиганство?

– Нет, пусть этим занимается околоточный. А пойдем-ка мы с тобой еще разок с этой девчушкой потолкуем.

– Зачем?

– А от нечего делать.

– Можно еще главу администрации допросить, раз делать нечего.

– Посмотри. Подружке она говорила, что выходила кормить собаку около часа ночи. А Евсеенко пояснила, что это было в девять вечера.

– Ну и что? Подружка могла и перепутать.

– Могла. Только уж больно этот «час ночи» совпадает

со временем убийства. А от дома до школы расстояние в три плевка.

– Ты считаешь, что они нам уши притирают – и мать, и дочь?

– Ну что ты?! Чтоб наши граждане милицию обманывали?! Да ни в жисть!

– Ладно, поехали.

14.

– Никогда больше не говори старшим неправду, деточка, – наставительно изрек Кравец на прощание.

– Не бу-уду, – протянула пятиклассница.

– И дверь незнакомым дядькам не открывай. А то мы позвонили, ты и впустила. Одна ведь дома, а дядьки всякие попадаются.

Оперативники вышли на улицу. Потрепанный «уазик» уголовного розыска попыхивал белым дымком из выхлопной трубы.

– Ну что, сами его возьмем? – спросил Кравец. – Или танки будем вызывать?

– И авиацию! – Степанов застегнул «молнию» на куртке. – Поехали узнавать адрес…

Без маминой опеки девочка хитрила не долго. В тот вечер родители были в гостях и она, пользуясь свободой, допоздна смотрела телевизор. Но тут затявкала прижившаяся в подъезде собачонка – проголодалась, поди.

Девочка взглянула на часы – далеко заполночь. Поколебалась – страшно ведь в подъезде и темно – но пожалела псину, налила в миску супа и вышла. Собачонка благодарно завертелась у ног. Внизу хлопнула входная дверь, раздался топот, кто-то приглушенно вскрикнул, донесся шум борьбы, а потом перемежаемый бранью разговор.

– Когда, падла, бабки отдашь? У тебя по счетчику уже штука набежала! – Говоривший странно растягивал слова, язык у него слегка заплетался.

– Где же я возьму?! – Тот, у кого требовали «бабки», чуть не плакал.

– Меня не гребет! Я тебе последний срок давал! Или пику в брюхо захотел?

Покрывшись холодным потом, девочка замерла. Голоса были ей знакомы. Там, внизу, всхлипывал восьмиклассник из ее школы, Женя Вагин. «Наезжал» на него тоже бывший школьник по кличке Косяк. Был он старше года на три, прославился хулиганством и пристрастием к гашишу. Недавно бросил учебу, болтался по поселку без дела и «торчал» почем зря. «Отмороженного» Косяка побаивались даже взрослые парни. Промышлял он рэкетом своих же сверстников – «загонял в долги» и «ставил на счетчики» .

Девочка приготовилась на цыпочках вернуться в квартиру, но тут у подъездной двери снова вспыхнула потасовка. Потом дверь опять хлопнула и все стихло.

Когда разнеслась весть об убийстве Жени, девочка не выдержала и поделилась своей тайной с матерью. Та переполошилась и строго-настрого запретила болтать о случившемся. – Этот

звереныш и нас перережет!.. – Но дочка уже успела намекнуть своей подружке из соседней квартиры: ой, что я знаю… но тебе не скажу!

15.

Дома Косяка не оказалось. Дурная с многодневного перепоя мамаша сперва костерила почем зря «поганых ментов», а потом вдруг впала в плаксивость и запричитала о своей горькой судьбе, которую «заел этот выродок, сынуля, чтоб его машина переехала».

– У дружка он, у Саньки Малышева! – сквозь пьяные рыдания сообщила родительница. – Какой день всё дурь свою смолят, не задохнутся!

В квартиру Малышева пришлось звонить и стучать долго. Наконец Санька очумело отозвался: – Какого … надо?

– Саня, открой, – сказал Кравец. Его голоса Малышев знать не мог. – Я из Приреченска, от Секи. Базар есть.

За дверью помедлили, а потом она распахнулась. Степанов, держа руку с пистолетом в кармане, шагнул в квартиру первым. Здесь стоял густой конопляный «кумар».

– Ох, ни фига себе, от Секи! – Малышев, узнавший бывшего шефа местной ментовки, попятился в глубь прихожей. Степанов двинулся за ним.

– Фу, ну и насмердели вы здесь. Где твои гости, Санек?

Позади вдруг раздался грохот. Выхватывая пистолет, Степанов резко обернулся. Кравец прижимал к полу извивающегося Косяка, который изо всех сил тянулся к откатившемуся в сторону обрезу двустволки. Степанов подскочил, помог перевернуть задержанного на живот. Кравец защелкнул на запястьях Косяка браслеты наручников.

– Захожу за тобой, а тут стенная ниша открывается и из нее этот деятель с обрезом. Я еле успел ногой зацепить…

Степанов поднял обрез, переломил. Торцы стволов тускло блеснули желтыми кругляшами гильз. Судя по маркировке – крупная дробь. Если б саданул в упор – похоронный марш и воинские почести обеспечены! Спина покрылась холодным потом.

– С меня причитается, – сказал Степанов.

– Не то слово! – Кравец ухмыльнулся, обыскивая распластанного Косяка. Тот вдруг идиотски захохотал – «дурь» в нем еще бродила вовсю.

16.

– Ходатайство об аресте готово. Прокурор поддержал. – Следователь Кадочников отложил ручку. – Надо везти подозреваемого к судье в Приреченск. Решайте вопрос.

– Легко! – Матвиенко снял телефонную трубку, вызвал Евсеенко и Грося. – Так, стой там и слушай сюда! Вы с самого начала по этому делу рыли. Вам доверяется почетная миссия – конвоировать злодея. Вопросы есть?

Степанов, одуревший от табачного дыма и бессонницы, накинул куртку и, чтоб не слипались глаза, отправился глотнуть морозного воздуха. По дороге откуда-то возник Кравец, они вместе вышли на крыльцо. Постояли молча. Майор достал сигареты, но, поморщившись, снова спрятал их в карман.