Черное сердце
Шрифт:
– Конкретнее? – переспросил Трейси. – Что ж. Данное вооружение подбиралось для немногочисленной диверсионной группы. Где в данный момент она находится и каково ее задание, сказать не могу. Это известно только Макоумеру. Но я знаю его и предполагаю ход мыслей этого человека. В те дни он был ярым приверженцем тактики так называемых «подставок», или, проще говоря, искусного введения противника в заблуждение. Если ему это удавалось, он снова использовал «подставку» до тех пор, пока не прокалывался. Через какое-то время все начиналось снова.
Увидев их недоуменные взгляды, Трейси пояснил:
– Я думаю о том, как он организовал
– Боже, – ужаснулся Туэйт, – после этого он же сможет вытворять все, что угодно, у него будут развязаны руки!
– Особенно, если, как мы и предполагаем, в законодательных органах Америки есть верные ему сенаторы и конгрессмены, которые окажут ему всяческую поддержку, – Трейси размышлял о плане этой операции, о согласованности всех действий, о денежных средствах, необходимых для проведения этой беспрецедентной акции. Мысль о том, что он и его «Операция Султан» были повернуты в совершенно ином направлении и обеспечили финансовую базу для этого международного кошмара, наполняла Трейси презрением к политической системе Америки, которая видела в чудовищном замысле Макоумера лишь средство получения колоссальных прибылей.
Секреты, как он прекрасно знал, имеют тенденцию рано или поздно взрываться, погребая всех под своими обломками. А такие секретные организации как, например, Фонд, многократно увеличивают как опасность подобного взрыва, так и его разрушительную силу. Ибо чем выше степень секретности, тем слабее реальный контроль. А это означает, что шансы на то, что все пойдет наперекосяк, возрастают. Достаточно вспомнить, что произошло в марте 1969 года в квадрате 350.
И еще внутренний страх, мой страх, подумал Трейси. Он знал Макоумера как чрезвычайно хитрого и коварного человека, но реальность оказалась значительно страшнее, чем он мог предположить. Схема построена просто гениально, замысел мог иметь такие невообразимые последствия, что Трейси пришел к однозначному выводу: Макоумера надо остановить немедленно. Полиции это не под силу, у них нет веских доказательств. Он снова прокрутил в голове весь план, прикидывая, что следует предпринять и чем можно пожертвовать.
Трейси глянул на Лорин и почувствовал, как защемило сердце: как же она красива! Он старался запомнить линии скул, глаза, блестящие волосы, словно видел ее в последний раз.
И затем Трейси приступил к разработке своего плана, для начала рассказав, что обнаружил в досье из архива Фонда.
– Этот Мурано был в высшей степени необычным человеком, – заключил он. – Наше командование было склонно рассматривать поступающие донесения о нем, как, скажем, сильно преувеличенные. Многие тогда так полагали. Сейчас же я считаю их абсолютно достоверными. Туэйт, – он пригладил ладонью волосы, – мы с тобой оба видели, что умеет делать этот человек, Киеу. Техника его удара поистине фантастическая. У меня нет ни малейших сомнений, что он ученик Мурано. Я даже сумел раздобыть его описание: очень высокий для азиата,
– Подожди минутку, – перебила его Лорин. – По-моему, ты ошибаешься. Это же точное описание Кима.
Трейси почувствовал, как закололо сердце:
– Откуда ты, черт возьми, знаешь Кима? – он произнес это так жестко, что Лорин непроизвольно попятилась.
– Я видела его у... твоего отца. Он зашел вечером, в тот день, когда ты улетел в Гонконг. Твой отец дал ему то, что ему было нужно. У меня сложилось впечатление, что он довольно неплохо осведомлен о той организации, где... где вы с Луисом когда-то работали, – увидев ярость в глазах Трейси, она испугалась еще больше. – Он... он был какой-то очень странный, Трейси. Его глаза... в них было что-то такое... такое, – нет, я не могу этого объяснить. Хотелось прижать его к груди и успокоить. Он показался мне очень грустным.
– Ты заметила у него на шее шрам? – быстро спросил ее Трейси, уже точно зная, что она ответит.
Лорин отрицательно покачала головой:
– Нет.
– Она видела Киеу, – мягко произнес Трейси. – Значит, это Киеу убил моего отца. Но зачем? Потому, что он его видел? Но тогда он должен был бы начать охоту и за тобой, Лорин, – он взял ее за руку. – Что еще он говорил?
– Я не знаю.
Несмотря на клятву всеми силами помогать Трейси, она испугалась. Вначале партия оружия для диверсионной группы, потом этот кошмарный убийца. Ни о чем подобном Монах не говорил. Во что я влезла! – с ужасом подумала Лорин.
– Вспоминай! – крикнул Трейси. – Ну же!
– Не могу! Я...
– Трейси, прошу тебя, – голос Туэйта звучал успокаивающе. – Дай ей собраться с мыслями.
Трейси переводил взгляд с Лорин на Туэйта.
– Это очень важно, Лорин, – сейчас он говорил уже почти нормальным тоном. – Очень важно.
Лорин лихорадочно прокручивала в памяти события того вечера.
– Ну, – неуверенно начала она, – все, что я могу припомнить, так это то, что Луис сказал что-то о... – Она растерянно посмотрела на Трейси.
Он попытался прийти ей на помощь:
– О том месте, куда я улетел?
– Нет, – она покачала головой, отчаянно пытаясь вспомнить, – нет, этого он никогда не сделал бы. – Она подняла на него глаза. – Он упомянул имя. Мицо. Он...
– О мой Бог! – прошептал Трейси. – Все возвращается на круги своя!
Теперь он понимал, как Мицо удалось так быстро его вычислить: Киеу. И по той же самой причине Киеу убил отца.
Лорин видела, что лицо его исказила гримаса боли и страдания:
– Прости, Трейси. Он же не знал... Ни он, ни я. Как мы могли предположить?
Наконец у Трейси были все части головоломки, в том числе и те, которых недоставало до самого последнего момента, – все они точно укладывались в схему. Его поражала сложность, грандиозность замысла. И чудовищная, дьявольская хитрость того, кто все это организовал и запустил в действие.
– Первое, что надо сделать, и сделать как можно быстрее: нейтрализовать Киеу, – решительно заявил Трейси. – Он невероятно опасен, куда опаснее, чем вы можете себе представить, потому что в данном случае мы имеем дело не с обычным человеческим существом. Здесь кое-что более сложное и страшное. Он запрограммирован, очень важно, чтобы вы это понимали. Без приказа он не сделал бы ничего из того, что сделано: у него нет для этого никаких оснований.