Черное солнце
Шрифт:
«Тебе то какое дело», — ругаю я себя, желая, чтобы бабочки в животе успокоились.
Эзра поднимается обратно по лестнице, а Солон следит за каждым его движением. Наконец, он отходит от двери и направляется ко мне.
— Ты пришла, — замечает Солон, указывая на синий бархатный диван позади меня. — Присаживайся.
Я не двигаюсь.
— Я пришла забрать свою сумочку.
В его глазах появляется затуманенный взгляд.
— Ты здесь не за этим.
—
Его брови поднимаются вверх.
— Я так не думал, — затем улыбается. — А вот теперь да.
Я хмуро смотрю на него, когда он делает несколько шагов ко мне, его взгляд скользит по каждому дюйму моего тела.
— Тебе действительно стоит присесть, — говорит он. — У тебя усталый вид. Вампиры редко выглядят уставшими.
Затем он поворачивается и садится в кожаное кресло напротив меня. Неохотно я сажусь на диван, испытывая одновременно облегчение и разочарование от того, что между нами существует некоторая дистанция, в отличие от того раза, когда я видела его в последний раз.
— Тебе не следовало появляться на нашей встрече с подругой, — говорю я ему, все еще злясь.
— Я же говорил, — спокойно говорит он. — Нужно приглядывать за тобой. Глупо надеяться, что я не наблюдал за тобой последние несколько дней.
Я сглатываю, отводя взгляд на ковер цвета индиго, пытаясь сосредоточиться на узорах на нем.
— У тебя должны быть дела поважнее.
— Я сам решаю, как проводить свое время, лунный свет. Когда впереди вечность, время, как правило, теряет всякий смысл.
Я смотрю на него, в очередной раз пораженная его красотой.
— Ты не бессмертен.
— Ты права. Я не бессмертен. Но преуспеваю в жизни.
Я на мгновение задумываюсь над этим.
— И все же ты подвергаешь меня опасности, появляясь здесь.
— Ты сама подвергла себя опасности, покинув отель, — просто отвечает он. — Ты также подвергаешь нас обоих опасности, пытаясь раскрыть, кто мы есть на самом деле.
— Ну, а откуда мне знать, что даже шутить на эту тему нельзя? Здесь нет никакого свода правил.
— Но есть я, — он бросает на меня многозначительный взгляд. — Возможно, тебе следует остаться здесь, а не сидеть одной и незащищенной, иногда в компании беспомощных родителей-ведьм.
— Может быть, оставаться здесь так же опасно.
Но слова звучат лживо, когда слетают с моих губ. Потому что, несмотря на то, что Эзра меня нервирует, я чувствую себя здесь спокойно. Безопасно. Даже сидя на этом диване, я чувствую, как мое тело сливается с ним, забывая о напряжении и тревоге. Но я должна заставить себя оставаться настороже.
— Ты не беспокойся об Эзре, — говорит Солон, и его лицо на мгновение темнеет. — Он знает, что я убью его, если еще раз прикоснется
При этих словах мое сердце громко забилось.
— Не романтизируй мои слова, — добавляет он. — Я просто собственник по отношению к тому, что принадлежит мне.
— Я не твоя, — сухо напоминаю я ему. — Хотя очевидно, ты так думаешь, раз трогаешь меня в любое время, когда захочешь.
Он одаривает меня кривой улыбкой, его глаза блестят.
— Прости, разве ты не рада, что я заставил тебя кончить за десять секунд?
Все мое тело горит от воспоминаний, и я делаю глубокий, прерывистый вдох, чтобы успокоить свои нервы — и гормоны.
— Нет.
Но в то же время, да. Мое тело хочет этого, и сердце тоже, но мозг говорит обратное; говорит, что нужно всегда держать дистанцию.
Он издает раздраженный звук.
— Не углубляйся в мысли. Я просто проявляю свою власть над тобой.
Я бросаю на него острый взгляд.
— Да, что ж, может быть, однажды я смогу проявить свою власть над тобой.
Это вызывает легкую улыбку на его лице. Он встает на ноги, подходит к дивану и смотрит на меня сверху вниз.
— Я рассчитываю на это, — уверенно говорит он.
Затем он поворачивается и идет к барной стойке в углу.
— Хочешь выпить? — спрашивает он, снимая крышку с хрустального графина с приятным хлопком. — И я не про кровь. Это попозже.
Я получаю эмоциональный — и физический — удар хлыстом от нашего взаимодействия. Делаю еще один глубокий вдох, затем решаю, что крепкий напиток — это, пожалуй, то, что мне нужно. Очень крепкий, это точно.
— Хорошо.
Он бросает на меня взгляд через плечо, как будто услышал мою последнюю мысль, а затем разливает напитки, подходя с двумя хрустальными бокалами «хайбол» в руках.
— Держи, — говорит он, протягивая мне один. Подносит свой бокал к моему, чокаясь с музыкальным звоном. — Выпьем за новые начинания.
Я смотрю на него снизу вверх, сразу же попадая в его пристальный взгляд, его зрачки становятся больше, чернее, заполоняют весь мой взор. Он подносит свой бокал к губам, не прерывая зрительного контакта, и я делаю то же самое, глотая восхитительный обжигающий скотч.
Затем он снова садится в кресло, скрестив одну ногу, положив лодыжку на колено, принимая элегантную позу. Он напоминает мне большого кота, и я вспоминаю следы когтей на лестнице, гадая, что там произошло. Но на данный момент у меня к нему так много вопросов, что придется подождать.
— Ты все еще носишь ожерелье, — одобрительно говорит он.
Я автоматически прижимаю пальцы к рубину, это уже вошло в привычку.
— Я слишком боялась его снимать.
Его лоб морщится.
— В самом деле? И почему?