Черное зеркало
Шрифт:
Свет начал постепенно меркнуть. Раздались аплодисменты. Старик в ложе тоже захлопал сухонькими ладошками…
Заиграла увертюра.
Занавес медленно поднялся.
Началось действие.
Лариса не отрываясь смотрела на сцену. Завороженная прекрасной музыкой Минкуса и великолепной хореографией, она все более и более погружалась в это волшебное очарование. Мысли о насущных проблемах отступали в дальние закоулки сознания. И душа, очищаемая красотой, словно вырвалась наконец из гнетущего плена и свободно парила в долгожданных просторах, все выше и выше
Из оркестровой ямы таинственными бликами выплескивались теплые лучи мерцающего света, отраженного лаком музыкальных инструментов. Словно далекие звезды вспыхивали на дрожащих в гармоничном звучании струнах скрипок, виолончелей… И волшебная палочка дирижера металась в бледных восковых пальцах, словно смелыми легкими мазками создавая некую фантастическую картину на невидимом холсте…
Феерия, царившая на сцене, плескала яркими красками. Стремительные, грациозные движения танцоров — батманы, фуэте — сменялись одно за другим, подвластные неиссякаемому вихрю этой колдовской музыки…
Лариса плакала и не замечала своих слез.
Занавес опустился. Наступил антракт.
— У тебя тушь потекла, — недовольно заметил Арвид. — Вытрись.
Лариса молча достала платок и принялась вытирать глаза. Потом пошарила в сумочке в поисках косметички и неожиданно наткнулась на какой-то жесткий прямоугольник. Вынув его, она с изумлением увидела свой родной паспорт.
— Что это?.. — удивленно повернулась она к Арвиду. На его лице промелькнуло выражение какой-то досады.
— Так надо… — буркнул он. — Пусть лежит. — Потом вдруг повернулся к ней всем телом и быстро зашептал: — Слушай, Лариса, сейчас парень подойдет с одной хреновиной. Короче, с дистанционным взрывателем. Мы нажмем кнопку, и ложа с этим старым пауком взлетит на воздух. Мы все сразу уйдем… Поняла? Начнется паника. Но ты не дергайся. Положи эту хреновину к себе в сумочку… А то нас обыскать могут. А тебя не станут… И пушку свою забери, если нужна… — Он вытащил откуда-то из-под пиджака парабеллум и быстро спрятал его обратно. — Потом отдам, когда уходить будем… Сразу на улицу выходи. И эту штуку в канал выброси. Тут рядом, с театром. Крюков, кажется… А потом переходи через площадь и иди к памятнику Глинки. Мы там тебя на тачке будем ждать… Усекла?.. Если не хочешь — можешь идти куда вздумается. Все. Ты свое отработала… Паспорт у тебя в сумочке. Вот твой номерок из гардероба. И бабки на первое время… Как-нибудь перекантуешься…
— А Светин паспорт? — несколько ошарашенно спросила Лариса.
— Ах да!.. Про него-то я забыл совсем… Ну так давай тогда к нам в тачку. Поедем ко мне и заберем, если хочешь…
— Мне в туалет надо… — хлопая глазами, робко прошептала она.
— Черт! — неожиданно рявкнул Арвид. — Я ей про дело! А она!.. Именно сейчас приспичило?
Лариса промолчала.
— Ладно. Пошли скорее! — сказал Арвид более спокойно.
Когда через несколько минут они вернулись на свои места, в ложе уже сидел какой-то парень, наголо бритый, в черном костюме с
— Где вас носило? — прерывающимся от волнения шепотом спросил он. — Я уже пять минут жду. Скорее надо…
— Да вот… — Арвид кивнул на Ларису. — Прохудилась не вовремя. Как там, все в порядке?
Парень кивнул. Достал из внутреннего кармана пиджака какой-то продолговатый предмет. Посмотрел в бенуар напротив.
— Сидит… — прошептал он.
— А его гориллы где? — спросил Арвид.
— В буфет пошли. С ним только двое остались.
— Ясно. Давай…
С напряженным, каким-то вдруг окаменевшим лицом Арвид взглянул на противоположную ложу, приподнял руку. Потом резко опустил ее.
— Давай!
Затем медленно, словно механически, повернулся к побледневшему парню.
— Что такое? — одними губами прошептал он.
Тот, закусив губу, с усилием давил на какую-то кнопку, выступающую из корпуса пульта, и глаза его все более и более расширялись от ужаса…
— Что, ребятки, не получается? — раздался сочувственный голос за спиной.
Арвид выхватил парабеллум. Развернулся. Но резкий удар тяжелого кулака выбил пистолет из его руки. Еще один удар, в челюсть, заставил его рухнуть на пол. Бритый парень выронил пульт. Вскочил. Хотел было вырваться из цепких объятий, словно клещами сжавших его с обеих сторон. Но вдруг с каким-то хрипящим воем повалился на кресло, поджимая колени к животу и харкая кровью.
Арвид, словно выпущенный из пушки снаряд, молниеносно вскочил и пружинистым винтом, тараня головой, сбивая все на своем пути, ринулся к перилам. Перевернулся в воздухе и выбросил свое тело в глубину партера.
Кто-то, гулко топая тяжелыми каблуками, помчался по коридору.
Ларису грубо схватили, заломили руки за спину. Выволокли из ложи. От неожиданности она даже не сопротивлялась.
Вслед за ней вынесли и другого парня, извивающегося и нечленораздельно что-то орущего.
Зрители, оказавшиеся свидетелями этой сцены, в панике разбегались, мгновенно позабыв о своем лоске и высокомерном достоинстве…
Сцепив руки за спиной стальными наручниками, пленников кинули в поджидавшие их на улице автомобили. Лариса оказалась в белом «мерседесе». Другого же, дополнительно к наручникам скрутив веревкой по рукам и ногам, словно куль, бросили в черный пикап. Машины сорвались с места и помчались по городу.
Мелькали улицы, проспекты, давно знакомые Ларисе места. По которым она когда-то гуляла, бродила, на которых бывала множество раз, по привычке не обращая внимания на их строгую красоту, как на интерьер давно знакомого, до самых потаенных углов облазанного родного дома. На эту красоту, которая, казалось, уже набила оскомину, постоянно оказываясь перед избалованным взором коренного петербуржца… И лишь в тот момент, когда оказывается, что ты никогда больше не войдешь в этот дом, никогда не сможешь пройти по этим проспектам, набережным, — именно тогда начинаешь обостренно чувствовать неожиданную утрату и, кусая локти, понимать, что ты потерял в своих безрассудных поисках…