Черное зеркало

Волузнев Юрий

Лариса вскинула брови. Страшная догадка поразила ее.

— Так у кого, говорите, в руках дистанционный пульт был? — спросил старик. — Кто на кнопку давил?

— У Димки.

— Все ясно… Спасибо тебе, Митенька, за любовь и ласку… Отблагодарил за добро… — Затем снова повернулся к Ларисе: — Тебя, милая, твой любезный муженек и вот этот поросенок неблагодарный просто-напросто подставили. Вот что я тебе скажу!.. Сначала меня убить собирались, а потом и тебя. Так, чтобы все концы в воду. И искать некого. И спрашивать

не с кого. Вовремя мы эти машинки обезвредили. И все поняли… Как я догадываюсь, они хотели сами уйти, а пультик этот тебе оставить, чтобы ты его по дороге куда-нибудь выбросила… Так я говорю?

Лариса побледнела.

— Вижу, что так, — улыбнулся старик. — Так вот, эта штучка должна была взорваться через пять минут после нажатия кнопки. Не успела бы ты от нее избавиться, а разлетелась бы на тысячу кусочков… Боже мой! Неужели твой муженек так тебя не любит! Что-то даже не верится… Хотя всякое в жизни бывает… Так что мы, оказывается, тебя, дуреху, спасли… Это отработать надо. Ну да ничего… Отработаешь.

Старик повернулся к своей гвардии:

— Что вы там еще интересного нашли?

— Вот тут… Рисунок какой-то… — сказал один из парней, протягивая старику развернутый листок бумаги, выпавший из Ларисиной сумочки. Бросив косой взгляд, она с удивлением увидела тот самый шарж на Игоря, который заинтересовал Арвида в ее квартире.

— Что это? — поморщился старик. — Карикатура?.. А кто на ней? Тот, что сбежал, что ли?..

Парень неопределенно пожал плечами:

— То ли он, то ли не он… Галстук, как у него… Непонятно…

— Ну, раз непонятно, — бросьте… Тоже мне, фоторобот… У Митеньки тоже такая же бабочка… Больше ничего нет?

— Вот, Валерий Геннадьевич. Этот парабеллум на полу в ложе валялся. Им тот белобрысый… Игорь который… хотел было отстреливаться…

— Ну-ка, ну-ка… Вот с этого и надо было начинать. А то карикатура какая-то… — хмыкнул старик. — Дайте посмотреть. — Он повертел пистолет в руках. Удивился: — Антиквариат… Музейный экспонат, можно сказать… И даже вроде именной… Ну-ка, подайте-ка очки!

Нацепив очки, старик некоторое время разбирал надпись. Потом пожал плечами:

— Ничего не понимаю!.. «Мише Липскому на вечную память…» Опять эта фамилия!.. Что за день такой сегодня странный! Одни Липские… — Обратился к Ларисе: — Отца твоего, что ли? Деда?..

Лариса кивнула.

Валерий Геннадьевич внимательно осмотрел пистолет. Вынул обойму. Заглянул внутрь.

— Ха-ха-ха!.. — вдруг скрипуче засмеялся он. — Тоже мне, киллеры!.. Пошли на дело, а пушку зарядить забыли!.. Неужто твой муженечек из этого пугача всерьез отстреливаться собирался?.. Так вы говорите, выхватил его, когда вы этих террористов сраных накрыли?.. Он что, совсем с ума спятил? Или с умыслом каким?.. Ничего не понимаю… Подставили милую, красивую девушку. Дали бомбу в руки. Пистолет незаряженный

подбросили… Странные киллеры. Совсем очумели… Как вы думаете, мальчики, что бы это значило? — обратился старик к парням.

Те неловко замялись.

— Вот именно, — ухмыльнулся старик. — Никому не дано постичь логику идиота.

Он вставил обойму на место и, направив пистолет на фарфоровую вазу, стоящую на консоли, нажал на спуск.

Во внезапно возникшей тишине сухо щелкнул боек.

— Вот видите! — усмехнулся старик. — Игрушка. Пугач. И не более того.

Он положил парабеллум на журнальный столик возле камина и насмешливо покосился на Ларису:

— Эх ты, Машенька-Глашенька… Киллерша, едрена мать…

— Я не Машенька… — вдруг проговорила она. Но ее тут же резко дернули за плечо.

— Ах, и голосок-то у нее такой милый, певучий… — осклабился старик. — За один голосок полюбил бы… — Затем погрозил пальцем: — Но только ты молчи, милая. Не надо тебе ничего говорить. Пусть лучше умные люди поговорят. А ты послушай. То, что ты не Машенька, ни для кого не имеет ни малейшего значения… Хоть Феклой тебя назову. И ты на эту Феклу как миленькая откликаться будешь…

Он снова взглянул на нее. Прикинул что-то в уме. Покачал головой:

— Хотя, пожалуй, ты права. Действительно, не Машенька. И никакая не Лариса… Скорее, Катенька… Ну, вот так пока и будешь — Катенька…

Он прошелся еще раз вокруг Ларисы. Снова ткнул пальцем во что-то более мягкое, чем бедро…

— Ка-тя… Ка-тень-ка… — протяжно произнес он. — В этом имени есть что-то такое… как бы это поточнее сказать… Тягучее… Сексуальное… Ка-тень-ка…

Он снова дотронулся до Ларисы.

— Хороша… Хороша… Такой девочке не убивать надо. А любить. Много любить… — Он ласково улыбнулся. — Ничего… Ты будешь много любить. Я тебе в этом помогу. Устрою твою жизнь… А сегодня, — он лукаво подмигнул, — скорей всего, меня тебе любить придется. Уж не обессудь. Что-то уж больно, Катенька, ты мне глянулась…

Старик вдруг посерьезнел. Обернулся к парням:

— Додика позовите. Живо!

Двое из них опрометью бросились выполнять приказание.

Через пару минут в комнату чуть ли не вбежал невысокий худощавый субъект в очках на большом горбатом носу и в белом халате.

— Додик, милый, — обратился к нему старик. — Сейчас эта девушка на кое-какую экскурсию сходит, а потом мальчики ее к тебе приведут. Посмотри, пожалуйста, ее на предмет всяких там спидов-флюидов… Ну, сам понимаешь… Укол какой-нибудь сделай. На всякий случай… И в баньку. А потом, если все чистенько, то, как говорится, ко мне в опочивальню… Что-то уж мне невтерпеж становится, как на нее посмотрю…

— Не извольте беспокоиться, Валерий Геннадьевич. Все сделаем в лучшем виде, — закивал головой Додик и выскользнул из комнаты.