Чернокнижница
Шрифт:
— Максим Анатольевич, Ксения Борисовна, что вы творите! — кудахтала рядом полноватая нянечка в переднике.
Будущие Макарчики и компания только усилили напор. В ход пошли ноги, руки и предметы интерьера. Инна застыла на месте, когда один из поганцев схватил вазу, попытавшись бросить в Микки Мауса. Силенок не рассчитал, поскольку ловкий охранник забрал у поганца дорогой антиквариат и поставил на место. За это ребенок округлил глаза, открыл рот и громко заголосил.
— Ма-маа-а! — взвыло богатенькое чадо, кинувшись на выход. Мальчишка не смотрел, куда бежит, поэтому наткнувшись на препятствие в лице Инны,
— Ой, прости, малыш, — пискнула Волкова, а я закатила глаза.
— Ты что, курва, ласты свои здесь раскинула?! — разозлился юный гном, поправляя шапочку на голове. Инна как стояла, так и застыла, не разогнувшись до конца.
— Бубенчик, — ласково позвала я кролика, и длинные уши встали торчком. — Фас на гномика!
Кровожадная сущность в шкуре милого кролика кинулась на испуганного ребенка. С визгом малолетний преступник метнулся в глубину дома, убегая от разъярённого зверя, готового убивать всех без разбора. Где-то в комнатах радостно закричали другие дети: «Смотрите, кролик!». А потом кто-то заверещал от боли.
— Э-э-э, — выдавила Инна, пока я стягивала кожаные перчатки и снимала пальто, передавая вещи подоспевшему Геннадию.
Он сам разбирался и приглашениями, и с охраной. Видимо, Эйдан дал какие-то распоряжения.
Набойки красных туфель стучали по дорогому паркету, пока я шагала по холлу. На секунду остановилась и посмотрела на свое отражение в зеркальной стене, любуясь кожаным платьем без бретелей. Ладони скользнули по стройным бокам, лаская изгибы. Ноги в новой обуви смотрелись просто потрясающе. Правда, когда я изъявила желание взять туфли с собой и переобуться в машине Геннадия, подруга покрутила пальцем у виска.
— Видишь, ни в какой сугроб мы не вляпались, — протянула я, поправляя прическу.
Откуда-то доносилась неторопливая мелодия. Что-то из местной классики, кажется. Я не очень разбиралась в музыке этого мира. Инна прислушалась и пробормотала:
— Моцарт, что ли? У них реально есть пианино?
— Я доложу начальнику охраны о прибытии, — отрапортовал Гена, скрываясь в бесчисленных комнатах дома вместе с нашей верхней одеждой.
Инна неловко одергивала края своей клетчатой рубашки и озиралась по сторонам, будто сейчас из-за выскочит ведущий шоу «Модный приговор» с обвинительной речью. Она все равно поехала, хотя я предложила завезти ее домой. Сказала, что подруги так не поступают. Не бросают в войне против мужчин.
Странная она, эта Волкова. Может, не стоило шутить про ведьм? Впрочем, про бесплодие я не соврала.
Топот ног заставил оторвать взгляд от собственного отражения и посмотреть вниз. Темно-русые волосы Ани Вертлицкой-Харламовой венчала маленькая тиара из чистого золота. Я сразу поняла, что бриллианты вполне настоящие, и рубин в основании явно природного происхождения. Ни один камень, выращенный в лаборатории, не имел такой ауры. Пальцы сжались в кулак от желания сорвать украшение с головы ребенка, дабы присвоить себе.
Какая восхитительная гадость! Проклятые вещи попадались так редко, а эти болваны нацепили тиару с историей на голову бесполезной десятилетки!
Голубые глаза распахнулись при виде меня, на лице мелькнуло узнавание. Зато я внимательнее разглядела невыразительные черты, длинный нос и тонкие губы. Платье с рюшами и пышной юбкой на тощем
— Ага, — протянула я, делая шаг к имениннице, которая опасливо отступила. — Маленькая поганка. Ну-ка расскажи тете, где сейчас дядя Эдик?
— Лен, — осторожно встряла Инна, переведя взгляд с меня на девочку. — Ты бы помягче.
— Вы злая колдунья? — вдруг спросила невпопад Аня, удивив нас с Волковой. Племянница Эйдана тяжело дышала, бледные щеки покраснели, и она опустила взгляд в пол.
Мерное постукивание отвлекло от девчонки. Ко мне прыгал Бубенчик, раздирая остатки какой-то игрушки и таща за собой поводок. Я присела на корточки, подставляя руки довольному кролику, который сразу же с комфортом устроился в моих объятиях и заворчал что-то недоброе на своем демоническом языке. Следом за ним шагал дерганный Геннадий, закрывая плотно дверь в комнату, скользнув взглядом вначале по нам, затем на Аню.
— Провожу вас в гостиную к остальным, — сдержанно ответил охранник. — Анна Брониславовна, вернитесь к своим друзьям.
— Они мне не друзья! — взвилась истерично племянница Эйдана так неожиданно, что даже я удивилась. Аня ударила по руке Геннадия, когда он попытался схватить девчонку, и отскочила в сторону, снося очередной дорогой предмет интерьера.
— Злая колдунья, да? — снова обратилась Аня ко мне. — Ты можешь убить чудовище?!
Стайка нянечек появилась следом, едва Геннадий отозвался по рации, прося помощи. Сопротивляющегося ребенка схватили под белы рученьки и потащили играть, приговаривая что-то о большом торте. Все это время Аня молча глотала слезы, глядя прямо на меня. Будто просила или даже умоляла. Я непроизвольно усмехнулась, качая головой.
Некоторые вещи никогда не меняются. Замок Локреджей делал его обитателей несчастными. Теперь дом Харламовых превращался в такую же богадельню. Неудивительно, пока ни в том, и в этом мире набожная мать Эйдана-Эдика продолжала заправлять всем внутри стен.
И это я еще зло во плоти.
— А ей не нужна помощь? — спросила Инна, бросая взгляд на закрытую дверь, за которой скрылись нянечки с Аней.
Ответа не последовало, поскольку нас уже повели через маленькую комнату для чаепитий в гостиную. Бубенчик ворчал, а я осматривалась, отмечая богатую отделку и дорогой антиквариат повсюду. Картины, статуи и прочая мелочь — типовой набор для тех, кто любил пускать пыль в глаза. Даже не удивилась, вновь услышав за двойными дверями звуки пианино. Мелодия теперь стала громче, разносясь по всем комнатам.
В этот раз она была другой. Завораживающей и чувственной, но в то же время страстной, пугающая своей скрытой мощью. За плавными нотами следовали неторопливые удары, заставляющие слушателя морщиться. Перед глазами вспыхивали сцены кровавых битв, затем они сменялись пустотой вокруг. Поле заполоняли лишь мертвые, и ни один звук не мог пробиться сквозь горечь гибельной тишины.
Пахло костром, ночным лесом и цветами. Лошадиным потом, криками раненных и едким ароматом горелой плоти. Треск раздался в ушах, едва я коснулась ладонями дверной поверхности, прикрывая глаза, впитывая каждый удар по клавишам умелыми пальцами.