Чернокнижница
Шрифт:
— Лена?
— Тихо, — шикнула я, и Бубенчик вместе с Инной, которой на автомате вручила кролика, замолкли.
Я знала эту песню. Для любого народа в нашем мире она считалась приговором. Рыцари в страхе бежали с поля боя, едва услышав первые аккорды. Люди закрывали уши, боясь воя плача призраков, завывающий вместе с музыкой Гибельного Ковена. Никто в здравом рассудке не стал бы играть подобную вещь, чтобы не накликать беду.
Кроме одного человека.
Схватившись за ручки, я повернула их до щелчка, но застыла на месте.
«Что
— Колыбельная вечной боли, — прошептала я, вырываясь из вихря воспоминаний и резко распахивая двери.
Взгляд янтарных глаз, направленный прямо на меня, обжег огнем на последнем аккорде и все присутствующие в гостиной резко обернулись. Мать Эдика распахнула рот, окрашенный жуткой морковной помадой, однако мне было плевать.
Сергей отшатнулся в панике и попытался скрыться за какой-то тощей блондинкой, прилипшей к крышке пианино. Девица влюбленно глазела на моего бывшего, бесстыдно выгнувшись несмотря на скромный наряд. Ольга, та самая свинка-предательница, очнулась и метнула в мою сторону испепеляющий взор, вдруг резко побледнев.
— Ты что здесь делаешь?! — взвизгнула удивленная Елизавета Сергеевна, очнувшись после ступора. Бокал с шампанским вовсе вручила даме в дорогом бархатном платье, будто прислуге.
Эйдан молчал и ждал, касаясь пальцами клавиш. Предвкушающая улыбка коснулась губ, едва я сделала первый шаг вперед. В этот момент стало ясно, к чему весь балаган и Оленька в придачу. Почему несколько дней Холланд испытывал мое терпение.
Я все поняла, как только посмотрела в янтарные глаза.
«Это предупреждение. Каждому человеку на земле, что за ними рано или поздно придут. И когда это случится, они познают вечную боль. Куда бы ни отправились, ведьмы найдут всех».
Мать говорила, что колыбельную пели тем, кто посмел оскорбить Ковен. Так они напоминали о нарушенных клятвах. Рассказав об этом Эйдану, я пояснила ему суть.
Предашь, и я приду за тобой.
Теперь Холланд использовал мой же прием.
Стоило мне беспардонно оттолкнуть одного из официантов с дороги, гости испуганно взвизгнули. Сестра Эдика шарахнулась к мужу и упала в обморок, обливая себя шампанским из бокала. Из-за стука моих каблуков каждого из присутствующих скрючило от страха, а Ольга вовсе сжалась и попыталась сбежать.
— Куда? — промурлыкал Эйдан, переведя взгляд на бывшую хрюшку. — Стой на месте.
Мои ладони легли на гладкую крышку и скользнули в стороны, лаская поверхность музыкального инструмента. Я наступила острой шпилькой на ногу Ольги, с наслаждением вдавливая, слыша глухой писк. Пальцы хрюшки сжали край пианино, пока ей не удалось освободиться. Игнорируя гостей и забитого поросенка, я забралась на пианино, устроившись с невероятным комфортом, свесив ножки.
— Эдик, что здесь делает эта женщина?! — взвилась Елизавета Сергеевна, продвигаясь к нам.
— Зайчик, — пропел гад, игнорируя собственную мать и пройдясь пальцами по клавишам. — Ты великолепна.
Ну да, ну да. А угрожал мне от неземной любви.
Ловко переместившись, я оказалась прямо перед Эйданом, упираясь шпилькой в сиденье точно между раздвинутых ног. Несколько миллиметров, каблук проткнул бы брюки в нужном месте.
— Эдик!
— Мама не орите, — хором проговорили мы, не отрывая друг от друга взгляда. Елизавета Сергеевна подавилась словами, а Эйдан поддался вперед, выдыхая мне в губы:
— Выходи за меня, Хелена. Или я убью тебя снова.
Я подцепила пальцем бабочку и потянула Холланда, прикусывая нижнюю губу засранца. После чего жарко прошептала:
— Только после твоей кончины, козел.
Глава 19. Прекрасное чудовище
— Значит, вы экстрасенс, — один из старших братьев Эйдана смотрел на меня с вожделением. У бедняги чуть не свело челюсть, а слюни капали на тарелку.
Полфлакона «Амброзии», и все мужчины в этой столовой твои. Впрочем, женщины тоже. Одна Елизавета Сергеевна не скрывала своей ненависти. Никакие феромоны не могли на нее подействовать. Клон бывшей свекрови скрипел от негодования зубами, пока я упражнялась в остроумии и кокетстве, прислушиваясь к комплиментам Михаила Харламова.
Не удивлена такой реакции. Мать Эдика-Эйдана также далека от любви, как бревно от секса.
— Да-а-а, — протянула я голосом блондинки из бородатых анекдотов. Такие регулярно травили в обществе люди. Водители в такси, ведущие юмористических программ на телевидении, занудные пикаперы из социальных сетей.
— А давно вы знакомы с моим братом? — интерес во взгляде Миши стал совсем очевиден.
На предупреждающее шиканье Сергея, рычание матери или и возмущенный писк своей жены Юленьки Харламов не обращал внимания. Ничего удивительного, Михаил сидел в эпицентре ароматов, потому потерялся в чувствах ко мне.
В семье графа Локредж родилось четверо детей: Серж, Майкл, Ева и Эйдан.
Сержу нравились военные кампания, кодекс рыцаря и война. Завоевательные походы короля Ардена делали старшего из детей Холландов счастливым.
Майкл любил женщин, выпивку и зачал детей больше, чем родилось бы в семьях естественным путем. Разумеется, не всегда женщины добровольно соглашались стать любовницами. Поэтому очень часто второй сын Холландов в военных походах наслаждался беспомощностью молодых крестьянок пред лицом опасности. Лучше вонючий рыцарь, чем смерть.
Ева напоминала мать — набожную и фанатичную стерву. Истязала себя кнутом, наказывала слуг за недостаточную добродетель, дважды приказала содрать кожу с блудниц. Ибо нечего порок в дом приносить.
Теперь за столом сидели все члены семьи Харламов, словно насмешка над прошлым — там, где они все были давно мертвы. Кого-то убила я, других прикончил Эйдан. Сейчас же история будто отмотала пленку назад, демонстрируя мне кадры старой жизни. Той, где между нами с Холландом еще теплилось доверие, и никто не хотел разорвать другому глотку.