Чернолунье 2. Воровка сердец
Шрифт:
Она вытащила на прилавок небольшой кожаный свёрток, положила на деревянную столешницу, развязала бечёвку и в бледном свете ламп сверкнули камни.
Лилит осторожно приблизилась, всем своим видом демонстрируя бесстрашие и уверенность. Хотя руки у неё дрожали.
Девчонка стиснула кулаки. Торговка посмотрела на неё зашитыми глазами, точно могла видеть, и усмехнулась.
– Эти камни – магические, – начала она, указав костлявым пальцем на ряд камушков, прикреплённых кожаными полосками к свёртку. – Они очень сильные, и у каждого свой эффект. Есть прибавляющие
Торговка сощурила плотно сшитые веки. И Лилит в очередной раз показалось, что она видит её, её глупую реакцию, читает мысли! И наслаждается этим.
– И какой нужен мне? – глухо рыкнула Лилит, силясь сдержать злость. Загадочный тон торговки, её зашитые глаза и прочие мистические штучки – страшно бесили.
– Адуляр, – коротко и как-то нехотя ответила она. Костлявый палец завис над бледно-голубым камушком. Лилит недоверчиво нагнулась к прилавку и присмотрелась.
Камень необыкновенно переливался в свете лампочки от белого до ярко-голубого, будто исходившего изнутри. Его гладкая поверхность с краю испускала желтоватый свет.
Словно луна зимней ночью.
– Как красиво, – выдохнула Лилит и поняла, что оплошала: торговка гордо выпятила грудь.
– Это лунный камень, – заявила она. – Обладает целительными свойствами.
– То есть – лечит? – уточнила Лилит и подозрительно выгнула бровь.
– Лечит, – женщина хитро улыбнулась.
– Даже проклятия?
Цыга приняла задумчивый вид, но Лилит была уверена – просто тянула время. Она заскрежетала зубами.
– Ну?!
– Всё лечит, – удовлетворённо кивнула она. – Пока владелец носит его, никакая болезнь или проклятье – не страшны.
– Сколько? – нетерпеливо спросила Лилит.
– Что?
– Сколько вы хотите за этот камень? – терпеливо пояснила она.
– Ну-уу, – протянула торговка. – Это очень дорогой и редкий камень…
Лилит сжала мешок с деньгами на поясе. Ей ничего не жалко для спасения Дая. Но зря она не подсчитала, сколько монет получила от Климента.
– Назовите цену.
– Все твои деньги! – каркнула цыга и ударила тяжёлыми браслетами о прилавок. – Отдай всё, что у тебя есть, и камень твой!
Лилит опешила от такой наглости, а женщина мерзко загоготала.
– Я так и думала! – воскликнула девчонка. – Всё это обман с целью выжать побольше бабла из лохов!
– Я говорю только правду, – прошипела женщина, зло скаля острые зубы. – Или деньги тебе дороже жизни твоего дружка?
Лилит задохнулась от негодования. Как? Откуда? Эта ведьма!..
– Ладно! – отрезала она и грохнула на столешницу мешочек полный денег. Верёвка развязалась, и в темноте засверкало золото и серебро.
Девчонка яростно прикусила нижнюю губу.
– Вот и порешили! – воскликнула довольная торговка, небрежно кинула Лилит лунный камешек, а сама накинулась на деньги, как коршун на падаль.
«Бестяшка»
Лилит нежно прижала Адуляр к груди, едва сдержав предательский шмыг носом.
– Камень очень хрупкий, Лилит, – предупредила цыга, совсем без акцента. – Будь с ним аккуратнее, чем с чёрным.
Но Лилит уже не слушала её. Она обмирая пятилась прочь от лавки с зеркалами и от таинственной торговки, чей облик начал походить на птичий. Женщина вся сгорбилась, как старая ворона на суку, её пальцы худые и узловатые вытянулись корявыми ветками и скрючились, обрастая острыми ногтями; подобно клюву удлинился нос.
Лилит едва не упала, споткнувшись о гравий на дороге.
Где-то прокричали её имя. Зен. Точно он.
Лилит повернула в направлении знакомого голоса, показавшегося ей сейчас самой прекрасной музыкой.
– Как узнать в ком прячется Сурт? – напела торговка скрипучим, загробным голосом. – Прячется, прячется, он уже тут…
Лилит похолодела от ужаса и сорвалась с места.
Она бежала, а каркающий хохот нёсся ей в спину. Песня с бойким мотивом окутывала её как смерч, двоилась, и троилась, и кружилась вокруг головы, путала мысли, размывала рассудок.
Лилит заткнула уши, но всё равно продолжала слышать её:
Звёзды исчезли, явилась луна,
Свет её жёлтый обманет глаза…
Песню горланили на разные голоса, перемежавшиеся с собачьим лаем, поросячьим визгом, осиным жужжанием и комариным писком, и создавалась жуткая какофония. И смех. Чужой смех накатывал на неё и бил по спине волнами. Дикий, надтреснутый и безумный.
Ночь не темна, тьма не пуста.
Холод и дрожь снедают тебя.
Лилит хотелось кричать. Музыка водила перед ней хороводы. Бешено-весёлая, громкая, стучащая как барабан, как марш. Она кружилась, и плясала, и топала, и каждый удар отдавался ударом сердца.
За ним страданья и хаос идут,
А его облик, как сон.
Зелёно-жёлтые призрачные лица и звериные фигуры продавцов за прилавками расплывались перед глазами, покачивались, как в трансе, и закручивались в спирали. Они все смотрели на неё пустыми глазницами, а их губы беззвучно шевелились, но Лилит и так знала, что они пели. Эта песня была знакома ей до боли, сводящей зубы. Детская страшилка-считалка.
Густой холодный туман стелился под ногами, обволакивал их и заставлял дрожать каждую клеточку тела. Собственная тень неровными зигзагами скользила по стенам и трусливо жалась к ногам, боясь отстать от хозяйки.