Чернолунье 2. Воровка сердец
Шрифт:
Зен тяжело вздохнул в очередной раз за вечер.
– Тогда считай это залогом нашей сделки. Ну, или подарком в честь вступления в Орден, ну, или на День рождения или… – совсем растерялся он, – или… нашей дружбы?
Лилит сгребла с его руки украшение и убрала за пояс. А Зен так и остался стоять с протянутой рукой и глупо хлопать глазами.
– Ты взяла, – констатировал он.
– А ты не хотел?
– Хотел.
– Ну, вот и отлично, – заключила Лилит, глядя в пол. – Официально я, конечно, ещё не часть Ордена, – она усмехнулась, – да и День рождения
Зен сглотнул.
– Я тоже. Все в Замке меня недолюбливают. Даже, «Диким псом» прозвали.
Он внезапно смутился, поняв, что сболтнул лишнего.
Лилит тихонько рассмеялась, будто колокольчик зазвенел.
– Из-за излишней привязанности к Шелле?
Зен насуплено кивнул, а Лилит повернулась на пятках в сторону тянущихся дальше вверх торговых рядов.
– А ты не боишься проклятия Сурта? – одними губами спросила она, сцепив пальцы за спиной в замок.
– Я не верю в проклятья. У меня своё мнение на этот счёт. – он помолчал и с едкой улыбкой добавил: – И мы ведь не привяжемся друг к другу. Мы же оба «не умеем дружить». Просто какие-то партнёры по несчастью!
Лилит горько усмехнулась и сказала:
– Идём… партнёр. Не только же заколку ты подаришь любимой Шелле?
VIII
Дождавшись пока Зен скроется в каком-нибудь расфуфыренном магазине платьев, Лилит сбежала. Сказала ему, что устала и подождёт снаружи, но не уточняла, где именно.
Она просто пошла вперёд, не зная, где искать запретную часть рынка. Вела её только интуиция. Один раз Лилит свернула в узкий арочный пролёт за людьми в тёмных плащах, прошла по тёмному переходу, совершенно лишённому светильников, и вышла на малолюдную улицу.
Это всё ещё был Ночной рынок. И торговля шла полным ходом, вот только кругом стояла почти мертвенная тишина. Многоязыкий говор превращался в шелест листвы на ветру. А огни над лавками горели тусклыми зелёными светляками.
Лилит сразу поняла, что попала в желанное место.
Она быстрой тенью мелькнула между лавок, исподтишка разглядывая продающиеся вещи. Среди них было много оружия: метательные ножи, кинжалы, сабли, шпаги. Имелись и трости, как у Дая, которые совсем не трости, а стилеты, запрятанные в неприметную оболочку. А иногда и очень приметную: со стеклянным черепом-набалдашником или золотой гравировкой на рукояти. Продавались также пистолеты, револьверы, мушкеты, ружья и пули. Стояла лавка и с зельями сомнительного содержания.
Лилит хотела подойти к ней, выпрямилась, осмотрелась. И застыла.
Слева от себя она увидела себя. Вернее, своё отражение в множестве зеркал.
Они были самых разных размеров и форм, стояли то сверху, то снизу и даже свисали с цепей пародии на крышу из балок и досок, застеленных сверху бордово-коричневым ковром.
Продавцов
Зеркала, что стояли у прилавка образовывали полукруг, в центре которого стояло одно большое, в полный рост, старое зеркало. Его кованая рама потемнела от времени, а краска на ней потрескалась, отражающая поверхность запылилась и потускнела.
Оно необъяснимо пугало и в то же время притягивало. Лилит пошла вперёд, как заворожённая, и встала в центре подобия алтаря, всматриваясь в своё отражение.
На ней был чёрный плащ с лиловым подбоем, из-под него торчали две худые ноги, плотно стянутые штанами, заправленными в сапоги из смоляной свиной кожи с тугой шнуровкой и замочками по бокам. Длинные каштановые волосы – распущены, а из-под косой чёлки неулыбчиво смотрели два чёрных, как безлунная ночь, глаза. Единственным цветным пятном на белой коже были аловатые губы.
И тут отражение исказилось, прямо как искажался облик Дая в её кошмарных снах.
Плащ превратился в расстёгнутый мундир с серебряными нитями и пуговицами на груди. Его борта трепетали на ветру, как и кружевные манжеты рубашки винного цвета.
В левой руке Лилит сжимала Чёрный камень, что украла у Дая, в правой – рапиру из чёрного стекла. Нет. То была трость Дая без «ножен». Пальцы девушки и ладони потемнели, точно были измазаны в саже, и тьма эта, как живая, ползла всё выше, въедаясь в кожу, перекрашивая вены на шее. А её глаза!..
Они походили на два выжженных провала, но Лилит чувствовала свой тяжёлый взгляд, закаменевшее в гневе лицо и, приглядевшись, поняла: внутри провалов горело по жёлтой искре, точно по звезде на ночном небе.
Волосы её струили по воздуху, как по воде, извивались. С неба падал снег или же… пепел? У Лилит перехватило дыхание. Город за спиной её отражения посуровел и оскалился сколами заборов и разрушенных домов. Земля под ногами пошла трещинами, будто ей стало не по силам выносить её вес.
Монстр по ту сторону зеркала зарычал, повёл головой, и Лилит с ужасом и трепетом заметила, как блеснули рога, венчающие её лоб. Тонкие и чёрные, длинные и испещрённые множеством горящих чёрточек.
«Как тлеющие угли» – подумала Лилит.
Они ветвились и уходили далеко за рамки зеркала.
Существо в зеркале внушало первобытный ужас. В нём не было чувств. Не было человечности. Только злоба, ненависть и животная ярость. Воздух трещал вокруг и вибрировал, точно реагировал на бушующую в «сосуде» силу.
Лилит почти ощущала смертоносное дыхание своего двойника на коже. Она и сама не заметила, как подошла к зеркалу чуть ли не вплотную.
Но самое страшное, что Лилит чувствовала бешеный бой двух сердец. Она слышала их дикий, яростный рёв, затопляющий уши. И к этим сердцам её собственное отношения не имело.
Чудовище протянула вперёд запятнанную тьмой руку с камнем. Лилит едва дыша и ничего не соображая, тоже потянула ладонь к зеркалу.
– Написано же ничего не трогать! – прокаркало у самого её уха.