Черноморский Клондайк
Шрифт:
Снова попыталась встать на ноги. И снова повалилась в пшеницу.
– Валька, – надрывно крикнула она, оседая в сухое золото колосков, – беги!
Но Валька, загипнотизированный, шел к Сальмону.
– Чего орешь, дура! – Малыш скривился от язвительной неприязни.
Потом нагнулся, уцепил Галину за локоть и резко поднял. Она взвыла от боли.
– Не трогай ее, урод! – заорал Валентин.
Он видел перекошенное лицо сестры, слышал ее дикий вопль, но ничего не мог поделать. Малыш держал Галину за талию, обхватив своей огромной волосатой ручищей,
Хазар со смесью спесивого довольства и нетерпения наблюдал за происходящим.
Леха крикнул своим громилам:
– Давайте их сюда!
Малыш, по-прежнему обнимая Галину, поволок ее к машинам. Она запрыгала, кривясь от боли и почти смирившись.
Как странно: если вблизи взглянуть на смерть, она не пугает. Вот когда издалека думаешь о ней, она страшит, угнетает, вселяет ужас. По телу пробегает холодный озноб, сердце норовит выпрыгнуть из груди. Когда же на смерть смотришь в упор, когда чувствуешь, что ее не миновать, забываешь о жизни, состояние полного бездействия и бессознательной готовности вынести все до конца завораживает, обездвиживает, нейтрализует страх, сожаления, воспоминания, тревоги, сомнения, отчаяние.
Галина была точно в трансе. Она не думала о брате, об Иннокентии, еще меньше – о кладе. Она вообще ни о чем не думала, подобно гибкому колосу повиснув на руках Малыша.
Сальмон скрутил руки Валентину. Тот закусил губу, глядя, как Малыш тащит его сестру. От солнца ломило виски, пот струился по телу, сердце било в грудь с оглушительной силой. У Валентина заплетались ноги.
– Как наша крошка? – насмешливо спросил Хазар, глядя на обмирающую от жары и слабости Галину.
– Окейно, – улыбнулся во всю ширь своей бестолковой морды Малыш.
Сальмон привел Валентина.
– Ну что, пугало? – глумливо произнес Хазар. – Как тебе такая раскладка: мы вас сейчас берем, сажаем на яхту, увозим в море и там спокойно от вас избавляемся?
Валентин вздрогнул.
– Да ты не боись, – рассмеялся Хазар, – чуток помучаем и спустим рыбам на корм. Это только сначала будет больно, потом – ничего не почувствуете. Да, совсем забыл! У нас ведь на корабле будет женщина. А это, сам догадываешься, что означает. Это означает, – с видимым удовольствием вещал он, – что мы все ее по очереди трахнем. А еще лучше, после того как трахнем, заставим тебя трахнуть ее. Не будешь?
Хазар подошел почти вплотную к Валентину и взял его за подбородок.
– А мальчик-то смазливый! – захохотал он. – Не трахнуть ли нам и его? А что, – смеясь, добавил он, – устроим этакую групповушку!
Валентин попытался вырваться, чем вызвал у Хазара приступ оглушительного веселья.
– Не, ты смотри, он еще что-то возражать пытается!
Хазар отпустил Валентина и согнулся пополам, истошно хохоча. Это был занятный спектакль. Валентин с ненавистью смотрел на корчащегося в пароксизме дикого хохота авторитета.
– А ты тоже ничего. – Хазар успокоился и приблизился к Галине. – Как она тебе? – поднял он глаза на Малыша. –
Тот флегматично пожал плечами.
– Хочешь, по глазам твоим блядским вижу, что хочешь! – сердито воскликнул Хазар.
Валентин подумал, что авторитет, пожалуй, пьян.
– Ну и везенье! – Хазар прыгал на месте, то и дело опуская голову и снова ее задирая, точно пума или окончательно слетевший с катушек паяц. – А вы-то небось думали, что не свидимся!
– Хазар, давай их на яхту заберем, там и покуражимся, – скромно предложил Леха.
– Заткнись, хренов подсказчик! – взревел Хазар. – Учить меня вздумал. Как ты, девочка, себя чувствуешь?
Теперь он, глядя в упор на Галину, теребил рукой ее взлохмаченные темные пряди.
– У, какая строптивая, – присвистнул он, погружая пальцы в ее волосы все глубже, все болезненнее, – жаль отправлять тебя рыбам на съедение, но ничего не могу поделать. В тачку их! – энергично скомандовал он.
Малыш подхватил Галину и поволок ее к джипу. Сальмон повел переставшего сопротивляться Валентина к «мерину». Едва они расселись, автомобили тронулись. «Мерин» медленно развернулся на не слишком широкой дороге, джип пристроился сзади, и вскоре вся кавалькада стала спускаться к морю.
У мостков плескались дети – мальчики лет десяти и совсем маленькая девочка. Они с любопытством уставились на выгружавшихся из машины людей. Малыш вывел Галину, которая по-прежнему не могла ходить, Сальмон мертвой хваткой держал Валентина. Хазар с Лехой вывалились из «мерина» и пошли к мосткам, где, кроме трех лодок-гулянок, была привязана резиновая моторка. В ней их ждал Шурик – матрос с яхты.
Хазар с Лехой первыми сошли в лодку. За ними последовали Малыш с Галиной и Сальмон с Валентином. Едва все расселись, лодка резво взяла старт, направляясь к маячившей неподалеку яхте. Белый парус чуть золотился на солнце, море бурно катило волны, словно ему передалось напряжение момента.
Валентин смотрел на Галину, та – на него. В его взгляде не было привычного недовольства, упрека, жалобы, просьбы. Глаза Валентина впервые за такое длительное время выражали любовь. Спокойную, обреченную, глубокую. Галине хотелось плакать. Берег стремительно отдалялся, лодка несла их навстречу гибели. Ее взгляд спрашивал: что же с нами будет?
Валентин ничего не отвечал, его чувство к сестре было по ту сторону от этой трагической ситуации.
Капитан сделал вид, что ничего не замечает. Хазар молча прошел в каюту.
Туда же отвели Галину и Валентина.
– Ну как вам моя посудина? – поинтересовался Хазар. – Недурна, правда?
– Что вам от нас нужно? – еле расцепил запекшиеся губы Валентин.
– Заткнись, выродок! – рявкнул раздраженный Хазар.
– Здесь я задаю вопросы!
Галина замерла на кожаном диване, Малыш сидел рядом.
– Ну что, щенки, поняли, с кем имеете дело? – ухмыльнулся Хазар, полный чувства превосходства.
Он сделал жест рукой. Леха поспешил открыть бар, достать коньяк. Он наполнил пузатую рюмку на треть драгоценным напитком и передал Хазару.