Черноногие и бизоны. Воспоминания о жизни среди индейцев
Шрифт:
– Слишком опасно, – настаивал Много Хвостовых Перьев, – нам вполне достаточно скальпа Белой Собаки.
Но Тяжелый Бегун ушел.
– Бесполезно с ним спорить, он слишком самостоятельный, – сказал Много Хвостовых Перьев. – Ладно, Хвост Ласки и Голова Медведя пусть возьмут оружие и вещи наших несчастных убитых друзей. О, как же плохо, что мы не можем их похоронить.
Моя рана кровоточила и болела. Прежде, чем мы прошли полпути к роще, я почувствовал слабость. Много Хвостовых Перьев велел остановится, забрал у меня ружье и мешок и перевязывал мою рану куском рубашки, когда внизу на краю равнины раздались выстрелы и мы увидели Тяжелого Бегуна, который упал, затем вскочил и снова стал стрелять.
– Не убит, – сказал Много Хвостовых Перьев. – И скальпы он не взял, не дошел. Теперь он снова может присоединиться
Головорезы не подходили к нам близко, хорошо зная, что сможем мы сделать с нашими магазинными винтовками, и не зная, что кроме нас здесь никого больше нет. Они вернулись на равнину, несомненно собираясь послать одного из их числа в лагерь за помощью, пока остальные будут нас сторожить.
Солнце садилось, когда мы вернулись в рощу и сели, чтобы обсудить положение, в котором оказались, не переставая наблюдать за равниной. Тяжелый Бегун присоединился к нам, угрюмый после своего глупого поступка; рана его было неопасной. Мы должны были покинуть рощу прежде, чем все силы Головорезов придут и окружат её, сказал Много Хвостовых Перьев. Они ждут, что мы попробуем уйти от них, поднимаясь по долине под прикрытием деревьев. Но мы так делать не станем. Вместо этого мы должны переправиться через реку и пойти по долине на север, а потом залечь до следующей ночи, когда спокойно сможем пойти в свой лагерь.
– Но вождь, разве мы не должны попробовать совершить набег на лагерь Головорезов, чтобы увести у них несколько быстрых скакунов? – спросил Хвост Ласки.
– Нет. Не найдя нас здесь, они на много ночей усилят охрану своих лошадей. Так что мы идем домой пешком.
– Идти домой, – прорычал я. – Двое наших хороших друзей убиты, из нас двое ранены, мы здесь в опаснейшем положении. Много Хвостовых Перьев, что теперь ты скажешь о своем вещем сне, сулившем нам удачу, и о вороне, давшем нам знак?
– Все оказалось верным. Я убил Белую Собаку, худшего из всех наших врагов, не так ли? Наши друзья были убиты, но это не было моей ошибкой. Просто они не смогли получить защиту Вышних.
Даже хорошо зная о том, что наши враги держатся у края равнины или ближе, наблюдая за нашей рощей, видеть мы их не могли. Мы считали, что, когда стемнеет, они пройдут к верхней части рощи и попробуют выгнать нас оттуда. Из всех нас только Много Хвостовых Перьев пребывал в хорошем настроении, уверенный в том, что с нами все будет хорошо.
Остальные сидели, полные тревожного ожидания, и боялись увидеть, как появится прибывшая из лагеря орда Головорезов и окружит рощу. Мы съели последнее оставшееся у нас жареное мясо.
Наконец стемнело. Мы вошли в реку, нашли брод, и, когда стало совсем темно, сняли мокасины и гетры и бесшумно добрались до другого берега, оделись и медленно и тихо проползли на равнину по кустам высокой полыни, а затем укрылись в овраге. Приближаясь к его началу, мы услышали, как орда Головорезов с криками и песнями движется по равнине к роще, в которой мы прятались.
Много Перьев Из Хвоста сказал:
– Они там, друзья. Я знал, что они появятся. Моя священная магия предупредила меня об этом. Мы вовремя ушли из рощи. Они напрасно будут нас искать. Ха! Мы можем посмеяться.
– Только не я. Двое наших друзей убиты. Я не вижу причины для смеха, – ответил я ему.
– И я. И я, – пробормотали остальные, потому что сердца наши были печальны.
Ну что же, Головорезов мы больше не видели. Настало утро. Мы всю ночь шли по равнине, далеко уйдя от реки, и с рассветом свернули в долину, подстрелили оленя, хорошо поели и легли спать, несколько позволяла мне моя рана. Однако, она уже не очень сильно болела. Оттуда, ночь за ночью, мы шли обратно, и на семнадцатое утро подошли к форту Конрад. Много Хвостовых Перьев убеждал нас присоединиться к нему во время победных песен и танца скальпа, во время которого он собирался танцевать со скальпом Белой Собаки, крича о том, что он убил худшего из Головорезов.
Прибежали, чтобы встретить нас, женщины; мужчины, которым бежать было несолидно, подошли позже. Было много радости по поводу того, что сделал Много Хвостовых Перьев. Но пришли и вдовы Белой Антилопы и Маленькой Выдры. И в лагере был траур. Один только наш предводитель был рад тому, что мы сделали во время этого набега на Головорезов; но все мы знали, что просто сделали то, что должны были быть
3
В 1939 году мистер и миссис Щульц посетили индейцев племени ассинибойнов в форте Белкнап и там познакомились со старым ассинибойном по имени Возвращающийся Охотник, который был членом отряда Белой Собаки во время его смерти. Возвращающийся Охотник был на самом деле одним из немногих, кто ушел оттуда живым. Апикуни и Возвращающийся Охотник восстановили все подробности сражения и убийства Белой Собаки, каждый говорил на своем языке (язык черноногих Апикуни знал в совершенстве), при этом оживленно жестикулируя, как видела госпожа Щульц. Они обговорили все детали, и Апикуни воспользовался возможностью проверить все факты, установив точное время и место этих событий с точки зрения ассинибойнов.
Опубликовано в «Грейт Фоллз Трибьюн» 8 и 15 ноября 1939 года
Глава вторая
Бизоньи шкуры
Последний торговый лагерь пикуни
Форт Конрад состоял из двух соединявшихся между собой рядов строений, вытянувшихся параллельно реке примерно в пятидесяти футах от нее, которые с западного конца были соединены конюшней и корралем. В южном ряду были конторы, торговые залы, склад и одна жилая комната. Остальное жилье было в северном ряду. Летом 1879 года там жили Кипп, его жена, Двойной Удар, их приемные дети, Уильям и Мэгги Фицпатрик, мать Киппа, Земная Женщина, и ее близкая давняя подруга, Женщина-Ворона, клерк Хайрем Д. Апхем, его жена, Женщина-Копье, Фрэнк Пирсон и Чарльз Роуз, работники-метисы, моя жена, Красивый Щит, и я. Мне было и хорошо, и грустно. Два года назад я получил от мамы и опекуна разрешение отправиться на запад, чтобы поохотиться на бизонов, дав твердое обещание вернуться осенью, чтобы продолжить учебу в военной академии Пикскилл, готовящей к поступлению в Вест-Пойнт. Но слово я не сдержал: дикая, свободная жизнь Запада так притягивала меня, что вернуться я не смог.
Тем летом 1879 года пикуни, которых в нашем бюро называли черноногими, стояли лагерем вокруг агентства на Барсучьем ручье, в тридцати милях к западу от нас. Их сородичи, Кровь и черноногие, были в провинции Альберта, на реке Живота, которую потом назвали Кривой. Несколько вигвамов пикуни стояли рядом с нами и охотились на антилоп, все еще многочисленных в этой части страны. Предыдущей зимой Кипп ездил торговать с пикуни в горы Медвежьей Лапы (Малые Скалистые), и торговля была весьма успешной, а теперь, в августе, прибыли Белый Теленок, Маленький Пес, Бегущий Журавль, Маленькое Перо и другие вожди пикуни, чтобы обсудить с ним, где они будут охотиться и торговать следующей зимой. Некоторые склонялись к тому, чтобы снова пойти к горам Медвежьей Лапы, другие предлагали Кипарисовые Холмы, но большинство стояли за реку Джудит, потому что военные отряды черноногих, возвращавшиеся из набегов на Ворон, говорили о том, что у рек Джудит и Стрелы и к югу до Йеллоустоуна было множество бизонов. Так что, после долгих разговоров, во время которых большая каменная трубка с длинным чубуком сделала не один круг, было решено, что Кипп поставит торговый пост на Желтой реке (Джудит), в устье Полынного ручья, а племя будет стоять недалеко от этого места и торговать с ним. Также вожди с готовностью согласились с предложением Киппа, что на этом посту виски продаваться не будет.
У Киппа был целый караван – три упряжки, по восемь быков каждая, и шесть фургонов; Длинный Джон Форги, главный погонщик, обычно совершал рейсы между фортом Бентон, Хеленой и фортом Маклеод, решил, что это новое дело не для него. Так что, оставив наших женщин на зиму в форте Конрад и назначив там главным Хайрема Апхема, мы в конце августа отправились к реке Джудит на пяти фургонах, каждый из которых был запряжен пятеркой лошадей. Двое из погонщиков были сводными братьями жены Киппа, с нами были и Дик Кипп и Билли Апхем. Да, и как же было обойтись без отважной Женщины-Вороны и ее красавицы-дочери, шестнадцатилетней Женщине-Флаг – они должны были готовить для нас. И еще жена Фрэнка Пирсона устроила такой скандал, не желая с ним расставаться, что ее тоже пришлось взять.