Черноногие и бизоны. Воспоминания о жизни среди индейцев
Шрифт:
Что сказал Джордж Кэтлин о манданах, которых посетил в 1832 году – что это были люди очень доброжелательные – можно в полной мере отнести и к черноногим прежних времен. Мужчина, приглашавший гостей, выходил из вигвама и, громко крича, приглашал тех, кого хотел видеть. Один за другим гости собирались и занимали места в соответствии со своим положением в племени. Самые почетные гости – такие как вожди, шаманы, воины – садились рядом с хозяином. Когда все рассаживались, женщины раздавали блюда с угощением – лучшим считались вареные или жареные бизоньи языки, горбовые бизоньи ребра, ягодный пемикан; вначале подавались тушеные вяленые ягоды, а хозяин,
Когда все заканчивали есть, хозяин протягивал большую трубку с каменной чашечкой и длинным чубуком одному из присутствующих, чтобы тот её зажёг, взяв горящий уголек из очага; если среди присутствующих есть жрец Солнца, то он с помощью уголька или горящей веточки раскуривал трубку и выпускал затяжку к небу, провозглашая: «О Солнце! О Вышние! Пожалейте нас; помогите нам». Потом следующую затяжку он выпускал к земле со словами: «О мать-Земля! Пожалей нас; помоги нам». Потом он делал несколько глубоких затяжек, и от него трубка переходила из рук в руки до последнего в ряду, потом от него к другим, пока не возвращалась к хозяину. Передавалась трубка с востока на запад, что символизировало движение Солнца. Жрецы Солнца, беря и отдавая трубку, держали ее обеими руками, имитируя движения медведя, священного животного, когда тот ловит добычу. У других не было такой привилегии. Кроме этого, у жрецов Солнца была привилегия называть медведя-гризли куай, «липкий рот», остальные должны были называть его кайо, «потерянный».
Трубка выкурена, хозяин чистит чашечку, дает ей остыть, потом снова набивает и она снова идет по всему ряду гостей. Обычно он набивается три раза в течение примерно часа, что сопровождается приятными разговорами. Наконец хозяин демонстративно вытряхивает пепел из трубки, постукивая ею о доску, на которой резал табак, провозглашая: «Все! Она выкурена!» Тогда все гости встают, выходят из вигвама и расходятся. Как бы радовались цивилизованные хозяева, если бы и они могли бы таким же образом выпроводить своих гостей!
Интенсивная охота на бизонов началась в ноябре, и скоро все женщины были заняты, выделывая тяжелые, покрытые мехом шкуры. Работа была нелегкой. Шкуры нужно было очистить от остатков мяса и жира, потом растянуть на рамах из вигвамных шестов, где они высыхали, делаясь жесткими, как тонкая доска. Потом, сидя на шкуре, разложенной внутренней стороной вверх, мастерица с помощью стального лезвия округлой формы, вставленной в рукоять из оленьего рога, скребла шкуру, делая ее толщину вдвое меньше первоначальной, смягчая ее с помощью жира. После этого шкуру намазывали смесью вареной печени и мозгов, складывали и сворачивали, и так оставляли на несколько дней, пока смесь не отклеивалась от кожи. После этого начиналась самая тяжелая часть работы – шкуру разминали и растягивали вручную, пока она не становилась мягкой, как бархат. Это приносило результат: за такую выделанную шкуру мы платили по пять долларов своими товарами.
Такая охота на бизоньи стада привела к тому, что они уходили от нас все дальше и дальше к востоку, пока к началу января ближайшие
С начала декабря мы каждый день покупали хорошие бизоньи шкуры. Поскольку виски у нас не было, некоторые из наших поставщиков иногда уходили за горячительным к Риду и Боуи в форт Рид. Так случилось, что однажды, изрядно перебрав, наш друг вождь Медведь убил метиса с Красной реки, которого звали Флори.
В нашем лагере все было хорошо, пока в начале марта не произошла большая неприятность. Из форта Бентон прибыл лейтенант Кроуз в сопровождении дюжины конных пехотинцев, и, очень волнуясь, объявил, что должен сопроводить пикуни назад, на их земли, в агентство у Барсучьего ручья. Так что он собрал вождей и воинов пикуни и объявил об этом; Кипп был переводчиком. Он сказал, что «полковник» Генри Брукс (владелец ранчо недалеко от нас) обвинил пикуни в том, что те убивают его скот. Этого, разумеется, нельзя было допустить. Так что пикуни должны были уйти.
– Этот белый лжет! – проревел Бегущий Журавль. – Мы не убивали ни одного из его белорогих (коров). Мы были бы просто глупцами, если бы стали убивать их, когда у нас столько настоящего мяса (бизонов), сколько нам нужно.
Главный вождь, Белый Теленок, сказал:
– Наши охотники видели белорогих этого белого далеко вниз по Медвежьей реке (реке Устричных Раковин). Эти белорогие дошли до этого места.
– Вождь солдат, ты верно безумен? – спросил Маленькое Перо. – Ты велишь нам вернуться в свою землю? Здесь, где мы стоим, и есть наша земля.
– Эта часть страны не ваша, – сказал лейтенант Кроуз. – Ваша страна – это земля от рек Мариас и Миссури на север до страны Красных Курток.
– Вождь солдат, ты ошибаешься, – сказал Белый Теленок. – Двадцать пять зим назад, там, где сливаются эта река и Большая река, мы подписали договор, который прислал нам твой и наш Большой Отец (президент). Этот договор был написан. Те люди его подписали, наши отцы его подписали, я сам видел, как они его подписывали. Эта запись говорила, что от страны Красных Курток на юг до реки Устричных Раковин, и от Хребта (Скалистые горы) на восток до устья Маленькой реки (Молочной) – все это наша земля. Здесь, на этом месте, мы на своей земле. Мы не вернемся в наше агентство; там нет бизонов, и мы будем голодать.
Когда Кипп перевел Кроузу эти слова, бедняга прямо затрясся, и после долгих раздумий ответил:
– Мистер Кипп, они видно не слышали о указе, которым президент Грант открыл для заселения территорию между Миссури и Йеллоустоуном, и о том, что президент Хейс также издал указ, разрешающий заселять земли от Миссури на север до реки Мариас?
– Мы об этом ничего не знаем, – ответил Кипп, – и я не стану им об этом говорить, потому что только Господь знает, что может произойти.
– Так что мне делать? Что я могу? – прошептал Кроуз.
– Просто скажите им, что приказ есть приказ, и что они должны собираться и ехать. А я добавлю то, что, по моему мнению, сработает, – ответил Кипп.
– Хорошо. Скажите им, – согласился лейтенант. – Скажите так: друзья, мне вас очень жаль. Я знаю, что вам очень трудно возвращаться на север, уходить от бизоньих стад, но я ничем не могу вам помочь. Мои вожди приказали сопроводить вас туда. Вы должны собраться и завтра выйти.
Едва Кипп перевел это, как вся толпа разразилась громкими воплями: