Черные ангелы
Шрифт:
— Сейчас смотаешься в Смольный… к одному человечку. Я ему сбрасываю информацию о твоем планшетнике, летчике и Мироне Павличко…
Оказывается, за заботами о собственном здоровье Алфен не забыл позвонить Луке и сообщить последние новости.
— Ты и об этом раскопал? — спросил я, помня первую заповедь журналиста — не выдавать своего информатора, то есть Таню Малыш. Я только забыл, что этот информатор уже мертв.
— Конечно, — многозначительно произнес он. — А человечек расскажет нам о вторжении. Отнесешь
— У меня могут быть неприятности, — признался я, — планшетник тянет на два года.
Я уже знал, к кому он навострил лыжи — конечно к Курдюмову, к кому еще? А если Курдюмов узнает, что еще кто-то знает правду о блондинке, то я точно попаду в список невыездных, и тогда прости-прощай Марс. Я почувствовал старый, противный запах системы. У меня не было ни малейшего желания снова бодаться с ней. Вот чего я действительно боялся, поэтому и не стал на Земле классным журналистом.
Еще я мог сказать Луке, что Курдюмов натурой не берет, но промолчал.
— Если работаешь репортером, то надо быть самым циничным и продажным, — нагло заявил Лука мне в лицо.
— Но не до такой же степени?! — удивился я.
Я не требовал от него жалости, но хотя бы элементарной порядочности.
— Сынок… — устало сказал он, глядя на меня поверх очков, — когда проживешь с мое, то поймешь, что миру на тебя наплевать. Ты думаешь, что поступаешь справедливо, но никто этого не оценит и не повесит тебе на пуп звезду героя.
— Да ты такой же беспринципный, Лука, — сказал я, — как и все земляне.
Всегда найдется предатель, разрушающий систему. Страны разваливаются именно из-за таких людей: десяток неразборчивых в средствах политиков, десяток денежных тузов, не уважающих законы, десяток циничных журналистов — и общество начинает на них равняться. Потом кое-кто из них становится национальным героем. Вот об этом Лука и напомнил мне:
— Лучше жить без принципов, чем лежать в гробу мертвым идеалистом!
На нем была даже майка цвета американского флага — красно-бело-синего тона. Где он ее откопал? Этой стране давно уже никто не поклонялся. Может быть, он тайный агент бывшей супер-державы?
— Вот это здорово! — воскликнул я. — Ты думаешь, что прав?
— На все сто! — сказал он безапелляционно.
Я помолчал, разглядывая его. Мне надоело спорить.
— Ладно, — сказал я почти примирительно, — твои взгляды меня не касаются. — Что ты собираешься делать?
— А ты сам не знаешь?
Даже усы у него топорщились от возмущения, потому что он считал меня никчемным журналистишком.
— Я знаю, что ты наверняка что-то раскопал, но молчишь.
— Ха-ха… — он коротко рассмеялся. — Где тебя учили так грубо льстить.
— Ну и черт с тобой! — сказал я. — Какой же ты профессионал, если не делишься информацией. У меня тоже кое-что есть.
— Ну да? — удивился он
— Так не пойдет… — заявил я.
— Хорошо… — И я удивился, как он быстро сдался. Мне даже показалось, что в этом крылся какой-то подвох. — На прошлой неделе в правительстве решался вопрос о вторжении.
— Боже мой! — воскликнул я. — И это твоя тайна? Да об этом твердят на каждом углу.
— Твердят, да не на каждом, — возразил он. — Официальное решение говорит о том, что начат реализовываться некий план.
— Что за план? — удивился я.
— А вот об этом я тебе ничего не скажу.
— Почему? — спросил я слишком нетерпеливо.
— Потому что зарабатываю деньги, а не треплюсь на каждом углу.
— Хорошо, — согласился я, — если я тебе намекну кое о чем, а тебя это заинтересует, ты мне намекнешь о подробностях.
— Валяй… — согласился он не без ехидства.
— Я знаю, как проникнуть к инопланетянам…
У меня был еще один аргумент — разговор с Мироном Павличко. Но я не собирался открывать Луке все карты. Все равно он не оценит. В лучшем случае украдет информацию, чтобы присвоить себе. Правда, он был настолько виртуозен, что черпал ее буквально из воздуха. Недаром он был замглавного.
Он потерял дар речи. Пауза, которую он выдал мне, стоила любых похвал. Но гордость не позволяла ему спросить у меня о подробностях.
— Браво! — он захлопал в ладоши. — Ты меня удивил, если не врешь.
— Ага… — иронически произнес я. — Когда в дело идут такие аргументы…
— Ладно, ладно… — перебил он меня, — верю, что раскопал. Но ведь ты не воспользуешься этим один, правильно?!
— Почему это? — удивился я, приподнимаясь.
Его крестьянская хитрость мне надоел, я уже пожалел о самом разговоре, я забыл, что с Лукой надо было держать ухо востро.
— Потому что здесь нужно чутье, — сказал он, намекая на полное отсутствие его у меня.
Лояльность Луке — дешевый товар, поэтому мне было наплевать, что он думает.
— Я сам справлюсь… — произнес я равнодушно и поставил стул в угол.
— Это неправильно! — горячо возразил он. — Я иду с тобой.
— Ты мне не нужен, — ответил я, направляясь к двери.
— Все сдаюсь, — он поднял руки вверх. — Один ноль в твою пользу. Идем.
Ради сенсации он готов был лезть черту в зубы — хорошее качество для журналиста, который решил не дожить до старости. В этот момент раздался звук бьющегося стекла, и в окно влетел камень, который угодил в монитор сверхмодного компьютера. На пол посыпались осколки пластмассы и стекла. У Луки оказалась хорошая реакция — он спрятался за тумбу стола. С улицы донеслись крики.