Черные гремлины
Шрифт:
Если Ари-Ару в опасности, то ей не на кого надеяться. Она сидит где-то одна взаперти и думает, что я мертв.
А я жив. И пока это так, я буду продолжать поиски.
– Левой, правой, - сказал я в пустоту, чтобы услышать собственный голос. Я давно ничего не слышал, кроме завывающего ветра. Мне вспомнился хриплый рык Бурошкура и тихие вопросы Мышонка, звенящие восклицания Йокты и шипящие угрозы Оникса. Ниро почти пела, когда говорила, а у Кога был серьезный и деловитый тон.
У Ари-Ару задорный и игривый голос.
Вбить левую кирку, ударить правой лапой с железными когтями, подтянуться. Вбить правую кирку, ударить левой лапой
– Очень высоко, - ответил Бип-Боп, который сидел на вертикальной стене справа от меня. Я не обратил на него внимания и полез дальше. Коричневый гремлин пополз вслед за мной. Никаких инструментов ему для этого не требовалось.
– Бип-Боп, я раньше никогда не спрашивал, - обратился я к нему.
– Но почему только я тебя вижу?
Он промолчал.
– И как ты здесь оказался? Я очень долго забирался.
Бип-Боп молчал, кося глазами в стороны.
– Тебя не существует, Бип-Боп, - укоризненно произнес я и полез дальше. Нельзя сходить с ума, это может помешать спасти Ари-Ару. Когда я обернулся, на Мегастене больше никого не было. Наверное, Бип-Боп обиделся и ушел. А может, я поправился.
Мегастена бесконечно простиралась не только ввысь, но и в стороны, и везде ее поверхность была гладкой и ровной. Только тонкая полоска ударов от моих кирок нарушала ее целостность. Ари-Ару не могла так долго лететь, даже у ее сил есть предел. Но здесь негде было остановиться на отдых. Быть может, Ари-Ару снарядили инструментами вроде моих?
Пора спать. Зефира в рюкзаке оставалось еще надолго - но большая его часть была припасена для Ари-Ару на случай, если она окажется истощенной. Поэтому я сгрыз только половинку и укутался в комбинезон, покрепче вбив кирки в покрытие. Надо представить что-нибудь хорошее и постараться выспаться. И перестать думать о том, что кирки могут выскочить, пока я буду ворочаться во сне. Это плохие и вредные мысли.
Очнулся я от того, что все вокруг ревело и грохотало, а меня вместе с креплениями мотало из стороны в сторону. Я ухватился за кирки и прижался к покрытию, чтобы прийти в себя. Свирепый рев только нарастал, воздух почернел от взбесившихся потоков пыли, и я видел только на два хвоста в стороны. Ветер впивался в меня ледяными щупальцами и таскал в стороны, едва не скидывая в бездну. Бушевал настоящий шторм, многократно сильнее любой бури, что мне доводилось встречать.
Лапы закоченели и едва шевелились. Меня била дрожь от холода и страха. Я даже представить не мог, что ветер может быть настолько сильным. Если Ари-Ару попала в такую же бурю, то наверняка погибла. Это все объясняло и ставило на свои места. Ари-Ару настигнул шторм, который сломал ее крылья и швырнул с губительной высоты в Белое море.
Зачем я здесь? Пришло время покориться стихии. Подъем на Мегастену был самой глупой идеей, и он меня убьет, как убил Ари-Ару. Можно прямо сейчас отстегнуть крепления. От сгустившейся пыли даже не видно, на какой я высоте, казалось, что достаточно спрыгнуть, чтобы спустя вздох приземлиться на твердую поверхность.
Во мне еще теплилась надежда, что где-то там, в конце Мегастены, найдется объяснение всему на
Но она бы не осталась. Она бы вернулась, чтобы рассказать остальным. Ари-Ару либо погибла, либо в опасности. Нет никаких других вариантов, и нет смысла что-либо делать, если она погибла.
Я сильнее сжал кирки и полез наверх, продираясь сквозь шторм и пыль. Я не могу больше быть слабым. Слабые умирают и тянут за собой своих близких. Черные говорили, что шторм их не остановит. Не остановит он и меня.
Левой, правой, левой, правой.
Пыль забивалась в глаза и в уши, но мне не нужно было смотреть и слышать, чтобы продолжать подъем. Я спрятал нос в воротник комбинезона и дышал, вбивая кирку на выдохе и подтягиваясь на вдохе. Больше нет смысла сомневаться. Нужен лишь ритм, чтобы двигаться дальше, и этот ритм должен пробиваться сквозь оглушительный рев шторма. Я вспомнил стук барабанов на скайдле Борд, когда он принадлежал серым пиратам. Ровный, громкий, непоколебимый.
Правой. Левой. Правой.
Локти саднило так, словно суставы начали разрушаться или гнить. Постепенно эта боль распространялась вдоль лап, и мне оставалось лишь надеяться, что перегрузкой я не нанес себе внутренних ран, которые не сможет восстановить тело. Я опасно приблизился к пределу своих сил, а возможно, уже сделал шаг туда, откуда нет возврата.
Левой... правой...
Дышать стало тяжело, словно мне требовалось больше воздуха, чем раньше. После каждого подтягивания я останавливался, чтобы восстановить дыхание. Надо было считать удары. Тогда бы я смог оценивать расстояние, на которое удалось подняться. Сколько тысяч взмахов кирки подо мной? А сколько еще осталось, чтобы подняться на вершину? И существует ли эта вершина?
Раздался рокот, треск, и по Мегастене прошла дрожь. Меня несколько раз ударило о поверхность, прежде чем вибрация прекратилась.
Мегастена испустила жуткий, оглушающий металлический вой вперемешку со скрежетом и грохотом, от которого шерсть встала дыбом. Вой усиливался до боли в голове, пока вдруг неожиданно не оборвался. Исчезли и остальные звуки, но в груди продолжало вибрировать. Я потрогал уши - из них шла кровь.
Меня обдало нисходящим потоком воздуха, и нечто огромное начало падать за спиной. Оно заслонило небо, горизонт, все стороны света. Я вжался в стену. Целый вздох, показавшийся невероятно долгим, громадина падала вниз, едва не цепляя меня краями, пока не исчезла в темноте. Я ждал, еле дыша.
Рев начал ослабевать. Пыль постепенно рассеивалась, и видимость улучшалась. Я посмотрел вверх, и увидел огромную дыру в Мегастене шириной в сотню хвостов. Гигантский кусок откололся от нее и упал вниз. Страшно подумать, что произойдет, когда он, разогнавшись, врежется в Белое море. Поднимется чудовищная волна, которая устремится к островам, сметая все на своем пути.
Едва разжав скрюченные пальцы, я свернулся клубком. В носу защекотало. Пчхи. Из ноздрей сочилась слизь, я бестолково вытер ее лапой и размазал по стене. Несмотря на холод, в голове почему-то было горячо. Шмыгнув носом, я закрыл глаза.