Черные хирурги
Шрифт:
– Хорошо, – согласилась Галя. – Куда пойдем?
– В «Ереван», – наобум предложил Гуров, зная, что девушка откажется.
– Нет, – последовал категорический отказ. – Давайте где-нибудь поближе. У меня нет времени.
– Галонька, хочешь получить сногсшибательную информацию, тогда слушайся. А насчет «Еревана» я не настаиваю. Едем в «Олимпию».
Не дожидаясь ответа на свое предложение, Гуров поднял руку и остановил первую попавшуюся машину. Девушка всю дорогу молчала и нервничала. И только когда они уселись за столик, она потребовала:
– Теперь
– За тридцать минут такое не изложишь, – покачал головой Гуров. – Но начать я хотел с личного.
– Будете выторговывать гарантий лично себе? – усмехнулась Галя. – Уж не хотите ли переметнуться в другой лагерь?
– Боже упаси! – вполне искренне запротестовал Гуров и тут же сделал грустное лицо. – Личное – это значит личное. Я ведь уже не мальчик, и…
Галя купилась на этот «театр» и расслабилась. Она смотрела на своего спутника с брезгливым сожалением.
– Я ведь помню, какими глазами ты на меня смотрела тогда. А помнишь, как мы целовались около твоего дома?
– Это была игра, – жестко и беспощадно ответила девушка. – Вы мне были нужны. Нужны как подвернувшийся под руку инструмент для того, чтобы легально выйти на Реабилитационный центр. Это не понятно?
– Понятно, – грустно вздохнул Гуров, – только я надеялся, что нас связывает нечто большее. Искра такая мелькнула, что вдруг я тебе в самом деле не безразличен.
– Рогов, – терпеливо ответила Галя, – вы мне абсолютно безразличны. И не потому, что вы… короче, причина не важна.
– Очень важна, Галонька! – горячо заверил Гуров. – Ты не представляешь, как она важна. Что твои хозяева, я ведь могу дать тебе гораздо больше…
– У меня нет хозяев, – неприязненно буркнула девушка. – Я не собака и не кошка. Говорите дело, или я ухожу.
– Нет, Галя, уходить тебе нельзя, – развел Гуров руками. – Ты ведь должна получить у меня ценную информацию. Должна. Ты же хочешь, чтобы я открыл карты до конца? Хочешь. Вот я и готов. Но только после ужина и хорошего вина.
– Клоун! – сквозь зубы сказала девушка.
Гуров не стал комментировать этот выпад в свой адрес, пока официантка расставляла на столе приборы и напитки.
– Значит, в любовь ты не веришь? – констатировал сыщик.
– Верю, только не в вашу ко мне.
– Зря. И это я могу доказать, – хмыкнул Гуров. – И то, что зря не веришь, и то, что я к тебе отношусь со всей… – Гуров многозначительно покрутил рукой в воздухе. – Думаешь, я тогда ночью на квартире не понял распределения ролей? Тебя держали за пешку. А когда я намекнул на твои признания в любви, эти твои парни так цинично улыбались… Скажи, а в интересах задания тебе не предписывается ложиться в постель с «объектом»?
– Какой же вы циник, – покачала головой девушка, глядя на Гурова уничтожающе. – Скажите, раз уж зашел разговор о личном, – вы в прошлом судимы?
– Кто-то там ночью в моей квартире размахивал моим паспортом, –
Девушка прикусила губу, поняв, что проболталась, попавшись собеседнику на удочку. Она только что подтвердила своим вопросом, что установить личность «Рогова» им не удалось.
– Вот видишь, Галя, за кого тебя держат там у вас. А я ведь могу помочь тебе подняться в глазах твоих… э-э, твоего руководства. Ты можешь самостоятельно принести им важную информацию и без помощи этих двоих. Или Геннадия.
Галя не ответила. Она неторопливо открыла сумочку, порылась в ней. На свет появилась перламутровая зажигалочка, затем сигарета. Галя чиркнула, прикурила от огонька. Потом она в задумчивости положила красивую безделушку на стол перед собой. «Детский сад, – подумал Гуров с сожалением. – А то я не знаю, что ты некурящая. Уж разок бы я унюхал запах табака, когда ты у меня секретаршей работала. Записывать разговор собралась? Ну, пиши, пиши. Ага, занервничала! На эстраде появились музыканты. Сейчас они начнут подстраивать свои инструменты, потом весь вечер будет громыхать живая музыка. Хрен ты запишешь наш разговор. А тебе хотелось бы… Наверное, для шантажа, чтобы пригрозить, что прокрутишь запись Саенко».
Гуров извинился, встал из-за стола и неторопливым шагом двинулся в сторону эстрады. Ребята-музыканты были не очень молодыми, но с длинными волосами. Значит, рок им не чужд.
Один из музыкантов наклонился к подошедшему Гурову.
– Слушай, сделайте что-нибудь роковое, – попросил Гуров, – из моей молодости. «Перплов» можете?
Сунув улыбнувшемуся патлатому музыканту тысячную купюру, Гуров постоял немного возле эстрады, затем так же неторопливо двинулся к своему столику. Пока он шел, за его спиной грянула композиция «Дым над водой».
Галя покусывала губки. Она смерила Гурова ненавидящим взглядом и отвернулась. Зажигалку она уже убрала в сумку.
– Ты чем-то недовольна? – громко удивился Гуров, пытаясь перекричать музыку. – А мне нравится. Я под нее вырос. Помню, как мы пластинками обменивались. У меня в те годы стереопроигрыватель был, так я колонки на стену вешал, швейным сантиметром расстояние вымерял, для наилучшего достижения стереоэффекта…
– Вы мне что-то другое хотели рассказать, – напомнила Галя. – Если намерены трепаться, то я ухожу.
– Нет, Галонька, не уйдешь, – покачал головой Гуров. – Я намерен тебе многое сегодня рассказать и даже показать. Ты ведь хочешь узнать, кто за мной стоит, что я делаю в Реабилитационном центре… Все узнаешь. Только мне хочется провести с тобой один человеческий вечер.
– Зачем? – спросила Галя, посмотрев на Гурова наконец без неприязни.
– Что – зачем? – не понял Гуров, мельком глянув на часы на руке девушки. Ему нужно было продержаться еще два часа. – Зачем рассказать или зачем провести?