Чёрные корабли
Шрифт:
— Да. Потом. Обещаю.
Торопливый стук золоченых сандалий разнесся по каменному полу.
Я стояла в тени колонны, Ксандр меня не видел. Я дождалась, пока он ушел.
Искалеченная нога и пыльные черные одежды — я выгляжу как рабыня, посланная за покупками. Удивительно ли? Разве не в рабстве я родилась?
Что мне до Ксандра и его дел? Он мне не родич и не возлюбленный. Его даже не назвать другом. Он просто кормчий того корабля, на котором мне выпала судьба плыть.
Я шла обратно к гавани, чувствуя растущую ярость. Что мне за дело? Чего я ждала? Почему
«Уж ее-то у меня не много, — думала я, проходя в двери дома. Черное покрывало развевалось за спиной. — Не много. Ровно столько, чтобы устрашенные мужчины падали передо мной на колени, цепенея от ужаса. Ровно столько, чтобы в нужный срок прикоснуться к ним Ее холодной рукой».
«Я останусь в стороне от круговерти, — когда-то поклялась я, — и пусть никто не зовет меня любимой».
Лежа поверх расстеленного на полу тюфяка и глядя сухими глазами в потолок, я вдруг поняла, что огорчаться или нет — зависит от меня самой. Можно и дальше воображать Ксандра предателем, хотя он ничего мне не обещал и между нами сказано лишь несколько дружеских слов. А можно поразмыслить о том, что здесь вмешалась не его судьба, а моя — ведь не им, а мной принесена клятва не искать ничьей любви, кроме любви Владычицы.
Он не знал, что я видела его в храме, а я ему об этом не скажу.
Я перевернулась на бок и зарылась лицом в покрывало. Буду молчать. Незачем портить дружбу. В конце концов, я всегда знала, что мне судьба быть одной.
Зимние дни бежали один за другим, работа на кораблях шла как надо — Кос был доволен. Но спокойствие не может длиться вечно: между людьми, втиснутыми в одну гавань, нет-нет да и промелькнет дурное слово, а то и угроза. К тому же, зная Неоптолема, я должна была предвидеть, что княжеские запреты обезоружат его ненадолго и в конце концов он попытается их обойти, хотя бы и подлостью.
Меня разбудили крики и беготня, я выскочила во двор.
Аминтер с мечом в руке замер на пороге, Иамарад что-то кричит, в свете факела видно, как в массивную калитку протискивается Кос с окровавленным кинжалом в руке, почти на весу поддерживая Нея. Ней зажимает рукой бок, но кровь стекает по хитону и капает на землю.
— Что случилось? — крикнул Аминтер.
— Закрой калитку, — приказал Иамарад. — Погасить факелы, лучников на стены. Погасить факелы, я сказал! Иначе лучники как на ладони!
Несколько человек вскочили на стены — я видела, как Бай, мелькнувший рядом со мной, поморщился от боли.
Я подбежала к Нею, на ходу выкликая имя Лиды — она лучше всех здесь умеет врачевать. Ранен не только Ней, но остальные отделались намного легче. Лида прибежала сразу же.
— Как все произошло? — спросила я Иамарада.
— Мы возвращались от кораблей, в темноте на нас напали. — Он поморщился. — Неоптолем.
— Где Ксандр?
— Его с нами не было, он в храме. — Иамарад взглянул на стены. — Стража не помешает, однако сюда
— Чтобы простые воры напали на группу вооруженных людей?.. — с сомнением произнесла я.
Иамарад пожал плечами:
— Это были ахейцы. На Нея они кинулись в первую очередь.
Вслед за Лидой и Косом я вошла в комнату Нея. С него сняли хитон, в боку зияла глубокая кровоточащая рана.
— Нужна вода, — сказала Лида. — Чистая вода, только что из колодца. И ткань для повязки. Скорее.
Кос бросился выполнять.
Около дюжины людей толпились в дверях, норовя проникнуть в комнату.
— Царевич Эней ранен, — сказала я им, подходя. — Лида о нем позаботится, только не нужно ей мешать.
— Он умер? — спросил кто-то.
— Нет, — ответила я, чуть посторонясь, чтобы они увидели Нея; Лида хлопотала вокруг него, промывая рану. Если сейчас не показать им царевича, пойдут слухи. — Он ранен, ему нужен покой.
Убедившись, что все так и есть, люди начали расходиться. Когда ушли последние, я вернулась в комнату. Лида выжимала окровавленный лоскут, вода в тазу уже стала густо-багровой. Ней лежал с тугой повязкой вокруг тела, изможденный и бледный.
— Потерял много крови, — тихо сказала Лида. — Рассечены только кожа и мышцы, внутренности не задеты: наверное, клинок скользнул по нижнему ребру. Царевичу повезло.
Раны в живот почти всегда неисцелимы, хотя смерть может прийти далеко не сразу.
— У него сейчас слабость и лихорадка, но если жар спадет, Ней через неделю встанет на ноги, — добавила она. — Я посижу с ним ночью. Ему нужны сон и покой.
Оставив его с Лидой, я пошла во двор, стены которого еще охранялись лучниками. В переходе мне попалась на глаза какая-то бесформенная куча, которую я приняла было за узел с вещами, но, присмотревшись, разглядела ребенка.
Вил смотрел на меня голубыми глазами — такими же, как у Нея.
— Мой отец умер? — спросил он тихо.
Я опустилась на колени рядом. О нем совсем забыли в суете.
— Нет. Твой отец поправится. Его ранили в схватке, сейчас он спит. Когда проснется, с ним можно будет поговорить.
Вил закусил нижнюю губу и замолчал. Подняв с пола, я обхватила его поперек туловища — он оказался совсем легким для почти пятилетнего мальчишки.
— Ну, тогда пойдем, — решила я. — Посмотрим на него прямо сейчас.
Мы вошли, Лида предостерегающе поднялась.
— Царевич Вил сейчас уйдет. — Я опустила его на пол рядом с постелью. На шее у Нея блеснула капелька бронзы — какой-то амулет с храмового торжища. — Видишь? Он спит.
Вил протянул руку и тронул Нея:
— Папа…
Веки Нея дрогнули.
— Вил… Все будет хорошо, сынок. — Он медленно открыл глаза. — Я скоро поправлюсь.
Вил безмолвно пошевелил губами.
— Я не умру, — проговорил Ней. — Просто посплю, потому что уже ночь. Лида отведет тебя в постель, и ты тоже поспишь.