Чёрные крылья зиккурата
Шрифт:
Риана высмотрела пещеру, в которой они проводили ночь, когда ехали на север. С тех пор прошло две недели, а приближение зимы с каждым днём чувствовалось сильней. От камней исходил холод, и Риана не решилась устраивать лагерь внутри. Усадив почти окоченевшего Маркуса на землю около скалы, она собралась было отправиться на поиски хвороста для костра — но вместо этого замерла, разглядывая всё такое же красивое, но смертельно бледное лицо.
— Маркус… — прошептала она. Глаза даэва были закрыты, и оставалось лишь догадывается, слышит её патриций или нет. — Маркус! — Позвала Риана громче и встряхнула
В одно мгновение ей стало страшно. Так страшно, как не было ни разу за все прошедшие годы.
— Маркус! — снова позвала она, но патриций не отзывался. На чёрных густых ресницах лежал иней. Губы посинели, так что в сознание валькирии невольно закрался вопрос: жив ещё даэв или нет?
«Конечно жив!» — мгновенно оборвала она себя.
— Маркус! — снова позвала Риана, но тот по-прежнему молчал.
Риана не знала, что делать. Её познания в лекарском мастерстве ограничивались перевязкой и прижиганием ран. Она, как и все валькирии, легко переносила холода, и, хотя ей приходилось когда-то ночевать под открытым небом среди снегов, холод никогда не сковывал её так, как патриция сейчас.
— Маркус… — растеряно прошептала она.
Риана наклонилась и поднесла ухо к его груди, прислушиваясь к стуку сердца. Облегчённо вздохнула, обнаружив, что то всё ещё бьётся. И всё же Риана впервые видела даэва без сознания и понятия не имела насколько серьёзно его состояние. На теле не было ран, но руки и щёки оказались бледными и холодными на ощупь.
Риана растеряно огляделась по сторонам. Ощущение беспомощности становилось всё сильнее, и в то же время на краю сознания проскочила предательская мысль:
«Уйти. Покинуть Рим. Никто меня не найдёт». Риана не знала, куда собирается идти эта часть её души. Знала только, что в это мгновение свобода оказалась так близко, как никогда за все прошедшие тринадцать лет.
Маркус никогда не удерживал её силой, но валькирия на улицах Рима не могла быть свободной. Любой догадался бы, что она беглянка. Да и Цебитар наверняка взялся бы разыскивать её.
Здесь в горах, её следов не отыскал бы никто и никогда.
Риана опустила на Маркуса беспомощный взгляд.
Мысли о бегстве мгновенно растворились при виде его бледного лица и чёрных спутанных волос, разметавшихся по камням.
— Маркус… — снова растеряно позвала она.
Подхватила даэва под затылок и, прислонив к груди, поймала запястья. Принялась яростно растирать — пальцы патриция были холодными, как лёд. Наконец, усилия Рианы произвели минимальный эффект, и руки Маркуса стали теплеть. Девушка выпустила их и поймала в ладони ледяное лицо. Склонилась, пытаясь горячим дыханием согреть посиневшие губы. Ресницы даэва слабо дрогнули.
Риана сама не заметила, как коснулась губами его губ, и почувствовав горячую влажную лагуну рта, уже не смогла отстраниться. Маркус слабо пытался ответить, но малейшие движения давались ему с трудом. Риана поняла, что тот в сознании, только когда ощутила, как рука патриция пытается обхватить её за шею. Волна облегчения прокатилась по телу. Ещё несколько долгих мгновений она тонула в ощущении чужой плоти, окружившей её. Это было совсем не так, как с теми, кто касался Рианы до сих пор. Впервые чужие прикосновения
А потом резко оторвалась от губ Маркуса и попыталась отстраниться. Мгновение руки Цебитара продолжали удерживать её, а потом отпустили.
— Не делай так, — твёрдо сказала валькирия. Маркус был слишком слаб, чтобы напомнить, что он то как раз ничего не делал — просто лежал. — Я займусь костром. Постарайся согреться хотя бы чуть-чуть.
С этими словами она встала и решительно направилась прочь.
Когда пламя костра, наконец, запылало перед входом в пещеру, и Риана установила над ним вертел с нанизанной на него дичью, Маркус уже немного пришёл в себя. Он осторожно пододвинулся к огню и протянул к нему озябшие руки.
— Как ты? — спросила Риана, присаживаясь около патриция.
Маркус только кивнул, из чего валькирия сделала вывод, что говорить тот всё ещё не в состоянии.
Поколебавшись, она придвинулась к даэву и, обняв его, прислонила к своей груди. Тот закрыл глаза, позволяя немного себя согреть. Зубы всё ещё стучали, и костёр почти не помогал.
— Я должна попросить прощения, — сказала тем временем Риана, осторожно поглаживая его окоченевшее плечо. — Днём я повела себя недопустимо.
— Риана, — оборвал её Маркус за пару слов до конца, и валькирия умолкла. — Не пытайся запутать меня. Я вижу, что тебя тянет ко мне, и добьюсь своего.
Риана замерла. Рука её на плече Маркуса напряглась.
«И то, что ты до сих пор продолжаешь меня обнимать, доказывает это как нельзя лучше», — подумал патриций, но вслух решил эту мысль не произносить.
— Ты могла забрать медальон и уйти, — сказал он вместо этого, — я бы остался лежать в горах, и никто никогда не узнал бы, как я погиб. Но вместо этого ты тащила меня на себе несколько часов. Зачем? Если ты ненавидишь меня.
Риана несколько секунд молчала.
— Для меня крайне важен долг, — наконец сказала она. — Предать господина — недопустимо. В этом ты можешь на меня положиться. Если я клянусь быть преданной тебе — то буду с тобой, что бы ни произошло.
Горькая улыбка коснулась губ патриция.
— А ты клянёшься? — со злостью спросил он.
Риана молчала ещё дольше. Затем разомкнула объятья и замерла на коленях перед своим господином. Холодные глаза её со спокойной уверенностью смотрели Маркусу в глаза.
— Клянусь, — сказала она. — Надеюсь, ты понимаешь, что эта клятва для меня значит.
Маркус медленно кивнул.
— И я её принимаю. И даю слово уважать и не злоупотреблять. С амулетом или без него.
Риана хотела сказать, что слово патриция — не слишком дорогая цена, но промолчала.