Черные кувшинки
Шрифт:
Он уставился на нее пристальным взглядом.
— Ты ложишься?
Она ничего не ответила, но медленно отошла от окна. Развернулась в три четверти оборота и поймала свое отражение в круглом окне.
— Я потолстела, тебе не кажется?
Жак улыбнулся:
— Смеешься, что ли? Ты…
Он замялся, подыскивая слово, способное передать то, что он чувствовал, глядя на ее длинные волосы, гибкую спину цвета меда и изгибы ее тела.
— Ты… Настоящая мадонна.
Стефани улыбнулась. Завела руки
— Нет, Жак. Мадонна красива потому, что у нее есть ребенок.
Она повесила деталь туалета на плечики, висевшие на вбитом в балку гвозде. Повернулась и, не глядя на Жака, села на край кровати и принялась медленно снимать чулки. Жак вытянул из-под одеяла руку и положил ее на плоский живот жены. Чем ниже она наклонялась, снимая чулок, тем ближе к его руке была ее обнаженная грудь.
— Кому ты хочешь понравиться, Стефани?
— Никому. Почему я должна кому-то нравиться?
— Мне, Стефани. Ты должна нравиться мне.
Стефани ничего не ответила. Молча легла и накрылась одеялом.
— А мне не понравилось, — после некоторого колебания сказал Жак, — как на тебя пялился этот полицейский. На похоронах Морваля. Очень не понравилось.
— Не начинай. Хватит уже.
Она повернулась к нему спиной. Жак слышал ее ровное дыхание.
— Завтра Филипп и Титу зовут меня на охоту. На плато Мадри. Ближе к вечеру. Ты не возражаешь?
— Нет. С чего бы я стала возражать?
— Точно? Если скажешь, я останусь.
Ровное дыхание. Вот и все, что у него есть — спина жены и ее дыхание.
Это невыносимо.
Он положил журнал в изножье постели. Чуть помолчав, спросил:
— Ты не будешь читать?
Стефани покосилась на ночной столик. На нем лежала одна-единственная книга. «Орельен» Луи Арагона.
— Нет, не буду. Можешь выключать.
В комнате стало темно. Черные трусы упали на пол.
Стефани повернулась к мужу.
— Сделай мне ребенка, Жак. Умоляю тебя.
20
Инспектор Серенак во все глаза смотрел на Беатрис, силясь разгадать, что прячется за ее насмешливой улыбкой. Веранда словно превратилась в допросную. Жена Сильвио Бенавидиша зябко куталась в шаль.
— Беатрис! Так что за деталь бросилась вам в глаза?
— Она касается вашей учительницы. Кстати, как ее зовут?
— Стефани. Стефани Дюпен.
— Ах да, Стефани. Красивая девушка. По словам Сильвио, она разбила вам сердце.
Серенак нахмурил брови.
— Так вот. Руку даю на отсечение, что она никогда не крутила любовь с этим типом. С Жеромом Морвалем.
Беатрис еще раз внимательно пересмотрела все пять фотографий.
— Поверьте мне, она — единственная из пяти женщин, кто никогда не вступал с ним
— Что заставляет вас так думать? — спросил Серенак, пытаясь в свою очередь изобразить загадочную улыбку.
Ее ответ прозвучал хлестко и категорично:
— Он не в ее вкусе.
— Вот как? А кто же в ее вкусе?
— Вы.
Беременные женщины отличаются редкой прямотой.
Вернулся Сильвио — с бутылкой «Гиннеса» и большим фирменным бокалом — и поставил то и другое перед начальником.
— А можно я здесь посижу, пока вы будете работать? — спросила Беатрис.
В глазах Сильвио мелькнул испуг. Лоренс сдул с пива шапку пены и проворчал:
— Какая разница, если он все равно все вам потом выболтает?
Бенавидиш воздержался от комментариев. Серенак ткнул пальцем в одну из фотографий.
— Ладно, я начинаю, — объявил он.
Беатрис и Сильвио наклонили головы, разглядывая снимок. Тот, на котором Жером Морваль взасос целовал сидящую за заваленным бумагами письменным столом девушку.
— С точки зрения следствия, фото не представляет большого интереса. Снято в кабинете Жерома Морваля. Девушку зовут Фабиенна Гонкальв. Одна из его секретарш. Молодая и распутная. Их тех, что под деловым костюмом носят кружевные трусы…
Сильвио осторожно положил руку на плечо Беатрис, которой происходящее явно доставляло бездну удовольствия.
— Если верить подруге секретарши, сцена могла иметь место пять лет назад. Фабиенна тогда была не замужем. Не то что сейчас…
— На убийство из ревности точно не тянет, — сказал Сильвио и перевернул фотографию. — А что насчет кода? Двадцать три — ноль два?
— Понятия не имею. Никаких соответствий обнаружить не удалось. Ни с датой рождения, ни с датой знакомства. Единственное, что лично у меня не вызывает сомнений — то, что вторая цифра обозначает не месяц.
— Извините, что перебиваю, патрон, но я уперся в тот же тупик. Девушек я установил, но по поводу цифр — полный туман. Ноль три — ноль один; двадцать один — ноль два; пятнадцать — ноль три. Может, это шифр частного детектива, который делал снимки?
— Возможно. Но даже если так, что это нам дает? До тех пор пока мы не выйдем на частного детектива, а Патрисия Морваль будет отрицать, что послала нам эти фото, мы не сдвинемся с мертвой точки. Ладно, оставим это пока. Давай, твоя очередь.
Сильвио так и не снял руку с плеча жены. Мало того, он ухватил конец шали и придерживал ее рукой, чтобы не спадала. Чтобы достать снимок, ему пришлось изогнуться. Второе фото явно было сделано в ночном клубе. Жером Морваль сидел, приложив руку к декольте переливающегося платья молодой загорелой и сильно накрашенной блондинки. Серенак присвистнул. Сильвио кашлянул. У Беатрис блеснули глаза.