Черные кувшинки

Бюсси Мишель

— Какую цель вы преследуете, мадам Морваль? Вас сжигает жажда мести?

— Нет, комиссар. Вовсе нет. Пожалуй, впервые в жизни меня переполняет совсем другое чувство…

Патрисия Морваль нажала отбой. Почти с облегчением.

За окном горел закат. Солнце медленно опускалось за холмы вдоль берегов далекой Сены, делая зыбкий пейзаж похожим на полотно импрессиониста.

26

Инспектор Бенавидиш не переставал удивляться спокойствию Амаду Канди. Чем внимательнее он изучал галерею великана сенегальца, тем яснее понимал, насколько

она необычна. Вместо безупречной белизны, призванной подчеркнуть красоту выставляемых работ, — стены в лохмотьях облупившейся краски, свисающие с потолка голые лампочки и кирпичная кладка, на вид скрепленная не столько цементом, сколько грязью. Судя по всему, Амаду Канди прикладывал неимоверные усилия, чтобы превратить свой магазин в пещеру.

— Позвольте подытожить, месье Канди, — сказал Сильвио. — Что мы имеем? Некрасивую любовницу. Бабушку без гроша в кармане. Дождливый англо-нормандский остров. Неужели поведение вашего друга Морваля не кажется вам удивительным?

— Я всегда ценил в нем оригинальность.

— А Сарк?

— Что — Сарк?

— Остров Сарк вы тоже ценили?

Бенавидиш немного выждал и продолжил:

— В последние годы вы ездили на остров Сарк по меньшей мере шесть раз. По странному совпадению, незадолго до того, как Жером Морваль познакомился с Элиссон Мюрер.

Серенак не сводил глаз с помощника. Если у Сильвио получится изобразить муравьеда или хотя бы имитировать его крик, пропустить эту картину никак нельзя. Амаду Канди в первый раз с начала разговора чуть смутился. На лбу у него обозначились морщины, и он как будто на глазах постарел.

— Месье Канди, — гнул свое Сильвио. — Не будет ли с моей стороны слишком большой нескромностью поинтересоваться, зачем вы ездили на Сарк?

Амаду Канди смотрел в окно, на шагающих по улице Клода Моне прохожих. Когда он снова повернулся к полицейскому, на его губах опять играла улыбка.

— Инспектор! Вы не хуже меня знаете, что Сарк — последнее в Европе место, именуемое налоговым раем. Умоляю вас: никому не говорите, но я езжу туда отмывать деньги. Вы и представить себе не в состоянии, сколько мне приносит торговля бриллиантами, слоновой костью и пряностями. Я уж не говорю про рога волшебных антилоп. Сарк — это заморское владение Англии. Если угодно, остров, населенный аборигенами.

Сильвио пожал плечами.

— Месье Канди, на самом деле у Элиссон и Кейт Мюрер французские корни. Мы даже предполагаем, что одним из их предков был Эжен Мюрер. Вы ведь знаете, кто такой Эжен Мюрер?

— Полагаю, вы задали мне этот вопрос не просто так. Вы ведь тоже наверняка знаете, что по указанию регионального управления по вопросам культуры я включен в состав экспертной комиссии, занимающейся наследием Мюрера?

Галерист склонился над стопкой прислоненных к стене картин и аккуратно вытянул из нее одну, изображавшую африканскую деревню. Пейзаж был написан в немного наивном стиле, очень яркими красками.

— Среди всех художников-импрессионистов, — с воодушевлением продолжил он, — у Эжена Мюрера едва ли не самая трогательная судьба. В молодости он страстно увлекался литературой и живописью, но, увы, был очень беден. Он писал картины, собирал картины, а чтобы на что-то жить, держал кондитерскую, даже две — в Париже и в Руане. При жизни Эжен Мюрер сумел разбогатеть — во всяком случае, по сравнению со своими друзьями — Ван Гогом, Ренуаром и Моне, — и всячески их поддерживал, а порой просто кормил. Светлый человек! И хотя сам

он довольно много писал, кто сегодня помнит, что был такой художник Эжен Мюрер?

Амаду Канди поставил пейзаж перед полицейскими.

— Еще одна деталь. Эжен Мюрер на два года — с тысяча восемьсот девяносто третьего по тысяча восемьсот девяносто пятый — уезжал в Африку, подальше от цивилизации, и вернулся с чемоданами, полными холстов. Если у вас есть хоть немного вкуса, вы согласитесь, что Мюрер — превосходный колорист. В его творчестве мы видим поразительное сочетание импрессионизма с наивным стилем, близким к примитивизму.

Лоренс Серенак оторвал задницу от скамьи и подошел к картине поближе. Сильвио Бенавидиш даже не пошевелился.

— Спасибо, месье Канди. Итак, мы выяснили практически все о предке Мюреров, Эжене, — художнике, коллекционере и кондитере. Теперь давайте, с вашего позволения, вернемся к его потомкам — Элиссон и Кейт. Два года назад Кейт Мюрер получила от хозяина острова строгое предупреждение. Да-да, не удивляйтесь, на Сарке до сих пор всем распоряжается местный властелин. Жизнь в налоговом раю — далеко не сахар. Так вот, Кейт было приказано отремонтировать свою халупу — дескать, она отпугивает туристов, да и соседи жалуются. Иначе ее просто вышвырнут с острова. Вот тут на сцене и появляется Жером Морваль. Он в это время регулярно видится с внучкой и проводит выходные — не исключено, что романтические — на Сарке, где проживает бабуля. Морваль — сама доброта — предлагает Кейт Мюрер помощь. Пятьдесят тысяч фунтов стерлингов. Беспроцентный заем, просто так, от чистого сердца. Поразительно, верно?

— Жером был классный парень, — кивнул Амаду Канди.

— В самом деле? Кейт Мюрер позвонила внучке, Элиссон, и сказала, что ее приятель Жером Морваль — прекрасный молодой человек. Просто душка. Он не просто предложил ей пятьдесят тысяч фунтов. Чтобы у нее не возникло чувства неловкости, он сказал, что взамен готов освободить ее от старого хлама в виде картин, в том числе от копии «Кувшинок» Клода Моне.

— А я вам что говорил? — хитро улыбнулся Амаду Канди. — Щедрость и деликатность — в этом был весь Жером.

Серенак наконец оторвал взгляд от теплых красок африканского пейзажа Мюрера.

— Святой человек, — подал он голос. — Кто ж спорит? Правда, Элиссон… Пусть она не была сногсшибательной красоткой, но и безмозглой дурой тоже не была. Она кое-что заподозрила и пригласила к бабуле другого эксперта. Я имею в виду — не вас, месье Канди.

Галерист расплылся в улыбке.

— Вы не догадываетесь, что произошло дальше? — продолжал Серенак.

— Сгораю от нетерпения узнать, — отозвался галерист. — Вы вдвоем отлично рассказываете сказки. Я бы сказал, почти так же здорово, как мой дед.

— «Кувшинки» Моне оказались не копией, а подлинным полотном Моне, — изрек Серенак. — И стоили в сто, если не в тысячу раз больше, чем предложил старушке Морваль…

От хохота Канди стены галереи заходили ходуном.

— Ай да Жером! Ай да пройдоха!

— Вам известно, чем кончилась эта история? — вступил в разговор Бенавидиш. — Элиссон Мюрер порвала всякие отношения с любезным французским джентльменом. Бабушка Кейт в одночасье лишилась и зятя, и друга, но наотрез отказалась продавать картину даже под угрозой выселения с острова. А двумя днями позже ее тело нашли у подножья высокой скалы, возле моста у перешейка Ла-Купе, связывающего между собой две части острова. Представляете, что от нее осталось?