Черные минуты
Шрифт:
По дороге в Коралилло на душе у Ранхеля было неспокойно. Он сказал, чувствуя зуд в ладонях:
— А говорят, что последнего копа, который осмелился там появиться, вынесли оттуда чуть ли не ногами вперед.
— Да ну? А что еще говорят?
— Что на него напала шайка из двадцати человек, и один пырнул его ножом в живот, и он сбежал, унося в руках свои кишки.
— Что ж, правду говорят, — вздохнул Ривера и поднял рубашку. Ранхель увидел на животе длинный шрам. — Ну и ушлый у меня племянничек — знает все наперед.
Они свернули с шоссе на узкую песчаную
— Держи ухо востро, племянник, — сказал Ривера, точно подтверждая его догадки.
— Будет стрельба?
— Нет, не думаю. Меня тут знает каждая собака. Сейчас подходящий момент, чтобы представить тебя местным воротилам.
Они остановились напротив мясной лавки, и дядя, широко улыбаясь, вышел из машины.
— Хуанито! — Он взмахнул рукой, приветствуя человека лет пятидесяти, в окровавленном фартуке, который стоял за прилавком и резал мясо.
— Как дела, босс? Неужто ты приехал ко мне за стейками?
— Не совсем так. Я приехал за твоим помощником.
Ранхель покосился в сторону помощника, о котором явно шла речь. Это был высокий и плотный тип, и если их с дядей сложить вместе, то как раз получился бы один такой. Он рубил топором мясную тушу. Услышав, что речь идет о нем, он как ни в чем не бывало продолжал работать, лишь кости из-под топора разлетались в разные стороны. Неужели дядя собрался его арестовать? Напрасно он надеется, что они вдвоем одолеют эту гориллу.
Вскоре вышел хозяин. Они с Риверой, похоже, хорошо знали друг друга, потому что тот, внимательно поглядев на них, сказал:
— Ну ты и раздобрел, старина. А напарник твой жидковат телом. Не думаю, что он продержится против моего помощника.
— Но-но, полегче! Знаешь, какое у него прозвище? Джеки Чан! И он не просто мой напарник, он мой племянник.
— Ах вот оно что! — воскликнул мясник. — Приятно познакомиться.
Ранхель кивнул.
— Ну так что же ты медлишь? Вели своему помощнику прыгать ко мне в машину.
— Ты и сам можешь ему приказать. Или пусть Джеки Чан его отведет. Посмотрим, на что он способен.
Мясник замер и уставился на них. «Вот черт, неужели он это всерьез?» — думал Ранхель. Да он сейчас перемахнет прилавок и в два счета забьет их топором.
— Что ты там бормочешь? — прищурился дядя. — Ты вздумал тягаться с моим племянником?
Гигант не отвечал, лишь молча таращил глаза.
— Нет, — ответил за него хозяин. — Но вам придется нести его, лейтенант. Если вы его поднимете, конечно. Кстати, в свободное время он ради забавы любит покидать стиральные машины.
— Оттого я и приехал к тебе, Чимуэльо. — Дядя и мясник в упор глядели друг на друга, как два бешеных быка. — Отдай то, что он украл, и я его не трону. Почему ты грабишь дома моих друзей?
Чимуэльо по кличке Беззубый раскрыл рот и осклабился, подтверждая свое прозвище.
— Да что ты говоришь, босс!
— Я не виноват, что у меня много друзей. Знаю я тебя — тебе просто не нравится моя машина. Хочешь, что бы я подогнал сюда «Джулию»?
— Да ни за что я не полезу в эту душегубку. Прежде установите там кондиционер.
— Ничего, представь себе, что ты в сауне.
— А что скажут мои соседи?
— Они подумают, что ты уехал в отпуск на север.
Тюрьма «Нагуаль» и вправду находилась к северу от города, на одноименном холме. Чимуэльо рассмеялся и не ответил. Тем временем его помощник пятился в глубь лавки — наверное, хотел сбежать. Винсенте и дядя переглянулись. Чимуэльо по-прежнему не опускал ножа. «Один бросок — и дядины кишки снова вывалятся наружу», — думал Ранхель. Но при всей уязвимости их положения Ривере все-таки удавалось сохранять контроль над ситуацией.
— Послушай, Чимуэльо, — сказал он, — ты же знаешь, я всегда говорю с тобой откровенно. Терять мое расположение не в твоих интересах. Люди, что придут после меня, не настолько терпеливы.
Мясник, подумав, кивнул:
— Ну хорошо! Чапарро, скажи лейтенанту, где вещи, которые ты подобрал на свалке.
— В магазине Теобальдо, — басом ответил помощник.
— У испанца?
— Ну да.
— Ах, чтоб он сдох, этот Теобальдо! Когда ты был у него?
— Вчера.
— Он заплатил тебе?
— Пока нет.
— Отлично! Тебе не придется возвращать ему деньги. Идем сейчас же к нему.
Полчаса спустя Ранхель помог дяде погрузить в машину телевизор, аудиоцентр и шкатулку с бижутерией, пока владелец магазина, испано-мавританец, брызжа слюной, посылал на их головы всевозможные проклятия.
— Не вздумай снова торговать награбленным, Теобальдо, а не то я запру тебя в тюрьму, — предупредил Ривера. — И это мое последнее предостережение, тупица. В следующий раз ты так запросто не отделаешься.
Они развернулись и поехали обратно. Их груженая машина, буксуя, с трудом карабкалась вверх по песчаной дороге.
— Тут не все, — злился Ривера, — мы столько сил и времени угрохали на эту поездку, а нас же потом и обвинят, что недостающее мы украли.
Слушая его, Ранхель думал: «Ты бы не украл, а другие копы не столь щепетильны».
Его приняли в штат месяц спустя — конечно, в основном благодаря дяде, который похлопотал за него у шефа. Раз в две недели он получал зарплату — к удивлению прочих новичков, которые месяцами ждали, пока им что-нибудь обломится. И хоть деньги были небольшие, они вызывали у коллег зависть, а у него смущение, потому что они роняли его в его собственных глазах, разрушали его представление о себе. Чавезу, например, не светила постоянная работа, поскольку за ним числилось уголовное преступление — он зарезал двух человек. «В виде самообороны», — уверял он, но шефу Гарсиа было плевать. И Чавез был обречен перебиваться подачками своего напарника Траволты, который присваивал себе его заслуги. Чавез рисковал, честь и награды доставались Траволте.