Черные молнии. Повелитель Ижоры
Шрифт:
Филипп все еще не понимал.
– Ну и вот, – сказал Ник тихо. – Вот оно и случилось.
Солнце сияло в небе и отражалось в воде, как громадная шаровая молния, так что глазам было больно. Фил опустил голову.
По песку бежал жук, черный, округлый, блестящий, как будто металлический, похожий на маленький «бентли». Филипп пошевелил ногой (кожаный башмак еле слышно скрипнул). Жук замер на месте. Его стальная броня казалась то черной, то синей.
– Ты хороший парень, Ники, – сказал Филипп вполголоса. – А я сволочь.
–
– Потому что чудес не бывает.
Фил вдавил мокасин в песок. Жук попятился, сменил курс и пустился в дальнейший путь.
– Пойдем отсюда, – сказал Филипп.
Ник послушно встал и принялся отряхивать от песка свою куртку, по которой прошлись ногами недружелюбные и негостеприимные современники.
Часть 30
* * *
Приблизительно в тот же час Лена одернула курточку, глянула на свое отражение в темном стекле и захлопнула дверцу «мини».
Двухэтажный коттедж за забором казался чисто вымытым, даже черепица блестела, будто ночью шел дождь. Но дождя ночью не было.
Джек Керимов, конечно, еще спал. Наверняка всю ночь был в клубе, где же еще ему быть ночью.
Несколько раз Лена нажимала на кнопку домофона – все впустую, никто не отвечал. Дернув за ручку, она удивилась: было не заперто, и калитка с легким скрипом отворилась. Где-то в стороне закаркала ворона, и Лена вздрогнула. Оглянулась на машину, вошла во двор.
Розовые кусты вдоль желтой дорожки были усыпаны цветами. Розы, казалось, провожали Ленку, шевелились, с сожалением глядели ей вслед, а может, и с жалостью – какая-то недосказанность повисла в воздухе вместе с тревожным ароматом цветов.
Дверь гаража была поднята, словно кто-то уезжал отсюда в спешке.
У крыльца Лена остановилась, и сердце у нее тоже едва не остановилось, и было отчего.
Лужайка перед домом была вытоптана множеством ног. Кто-то прошелся и по альпийской горке, за которой (как Лена знала) трогательно ухаживала консьержка. Даже садовая скульптура, гипсовая фигурка гномика в мокасинах и халате, была расколота надвое, будто специально. Будто напоказ.
Лена потрогала газовый пистолет в кармане куртки. Прислушалась: тихо. Поднялась на крыльцо.
Дверь открылась беззвучно и Лена вошла в холл. Заглянула в комнату консьержки. Никого. Уже не слишком удивляясь, она вошла в лабораторию.
Лампы здесь не горели. Мертвые панорамные экраны казались окнами в ночь. Когда глаза привыкли к темноте, Лена увидела то, что так боялась увидеть: разбитые корпуса генераторов, свернутые излучатели, вырванные вместе с проводами аппаратные блоки. Все было испорчено и покорежено, и даже силовой щиток был разворочен, будто по нему долго били бейсбольной битой.
Но Джека здесь не было.
Она достала спикер и вызвала его номер. Как и следовало ожидать, никто не отвечал.
Лена чуть слышно шмыгнула носом. Огляделась еще. Нагнулась
Диск треснул пополам.
Стараясь не оставлять следов, она покинула дом, забралась в «мини» и рванула машину с места. Едва не оторвала глушитель на ухабе (ямы в асфальте с прошлого раза только углубились). Чужие дома и домишки под черепичными крышами один за другим оставались позади, мельчали и удалялись в зеркале заднего вида, пока не пропали совсем.
Выехав на трассу, Лена остановилась на обочине и опустила голову на руки.
Все было ясно. Непонятно было только, что делать дальше.
* * *
– Да ты не стесняйся, – сказал Филипп Нику. – Ты на них вообще не смотри.
Они только что прошли мимо ресторана, откуда доносились песни и вкусные запахи (страшно захотелось жрать), мимо крепостной стены, а потом через широкую площадь, где громоздилось какое-то правительственное здание с флагом, и дальше, по улице со старинным смешным названием, прямиком к вокзалу.
На них оглядывались.
В кожаных штанах, скрепленных вместо швов шнуровкой, и в грязной куртке Ники смотрелся законченным оборванцем, да еще и с разбитым носом. Фил заставил его снова снять эту куртку и обвязать вокруг пояса, хоть тот и протестовал – и теперь Ники стал похож то ли на альтернативного музыканта, то ли на подозрительно молодого мотоциклиста. Не хватало только татуировок.
Сам Филипп выглядел не лучше. Загорелая грудь виднелась под холщовой рубашкой, волосы так и не удалось причесать.
Один только Ник смотрел на него с восхищением.
– До Питера ходит поезд и автобус, – сказал ему Фил. – Я знаю, мы на экскурсию ездили.
– А мы – на машине, – откликнулся Ники.
– Да уж конечно. На чем же еще.
Они прошли еще немного, озираясь по сторонам. Все же это был очень непривычный мир, непривычный и многолюдный. К тому же этот злосчастный город (как казалось Филу) был доверху наполнен самыми мерзкими запахами: бензиновым выхлопом и отвратительной химией, будто все жители, как один, вздумали травить клопов. Из раскрытых дверей магазинов вдобавок тянуло гнилью и спиртом.
– Вот, смотри, – Фил остановился возле одной витрины.
– Ну, «Техномир», – прочитал Ник. – И что?
Фил вытащил свой спикер «эппл».
– Продадим… или обменяем с доплатой. Он дорогой, хоть и разряженный. Спасибо папе твоему. На билеты должно хватить.
– Фил… – Ник даже остановился. – Слушай, Фил… не надо продавать спикер. Смотри…
Он сорвал с пояса свою кошмарную кожаную куртку. Зачем-то встряхнул. Оказывается, в древней одежде было подобие кармана: Ник запустил туда руку и извлек на свет что-то блестящее, желтое, – вытащил и сразу же сжал в кулаке.